Автор: Ray G O'Diran
Бета: беты нет
Название: "Пепел снов"
Фандом: "Хоббит: Нежданное путешествие"
Дисклаймер: Играю с чужими игрушками, а потом все кладу на место, никакой пользы не извлекаю.
Предупреждение: слэш, инцест, насилие
Рейтинг: R
Пейринг: Кили/Фили; среди прочих персонажей Элронд, Торин, Линдир, гоблины
Жанр: слэш, ангст, психология, драма, романтика
Описание: по заявке :"Фили сходит с ума,видя как пытают брата.Последний выживает,но Фили не верит,что он жив". Пожалуй, впервые в жизни Кили, младший брат и любимый племянник, столкнется с серьезной проблемой, к которой вовсе не готов. От успешного ее разрешения зависит жизнь любимого человека.
3 «И нет рядом того, кто бы мог подсказать,
Куда дальше идти, если пламя погаснет»
-Тем Гринхилл, «Путь по грани».
Весь остаток дня Кили провел в садах, запуская по небольшим проточным озерам «блинчики», и боясь попасться кому-либо на глаза. Не до бесед с меланхоличными гигантами. Особенно, если у них будут такие же сочувствующие выражения лиц, как у той эльфийки. Нет, спасибо.
У Кили до сих пор холодок пробегал по затылку, стоило вспомнить потемневший взгляд брата. Сначала тот лежал с горячкой, не просыпаясь и даже не открывая глаза, заставляя ждать себя в этом тошнотворно спокойном месте. А теперь пугает его. Что придется делать Кили, если брат так и не убедиться в истинности гнома перед ним? А как это все позже объяснять дяде? Чем больше Кили думал обо всем этом, тем больше у него портилось настроение. Прошел третий день, а за три дня дядя успел уйти так далеко, что догнать его можно будет только тогда, когда его королевская особа усядется на трон Эребора. Интересно, а брат вообще думает об этом? Наверное, нет. Он, кажется, думает только о том, что виноват, что не слишком усердно кидался грудью на своры гоблинов. Кили нахмурился, когда перед глазами мелькнуло воспоминание, полное криков и мольбы и запаха собственной крови. Он постарался отогнать его прочь, с силой кинув камень далеко в озеро. Но воспоминание не собиралось так легко уходить: боль пронзила плечо, он схватился за сустав, чертыхнулся и увидел, как в разные стороны из камыша бросились вспугнутые камнем лебеди. Кили даже усмехнулся, все еще продолжая морщиться и потирать плечо. И именно в этот момент отсутствие смешка рядом так сильно его задело, что он чуть не застонал, то ли от не стихающей боли, то ли просто от одиночества.
Сердиться на Фили за то, что он якобы не смог помочь – это просто не приходило в голову. Он вообще старался делать так, чтобы в голову приходило как можно меньше мыслей по поводу того, что происходило в городе гоблинов. Но все же Кили отчетливо почувствовал, как досада разливается горечью по горлу. Как Фили только смог бросить его теперь, когда действительно был нужен рядом? И не только чтобы смеяться над возмущенными королевскими лебедями. После всего этого… Как обращаться с багажом таких воспоминаний вряд ли где-либо учат. А Фили всегда знал, как отвлечь брата от чего-то малоприятного. Ну и где он сейчас со своим умением? Уж он бы точно придумал что-нибудь получше, чем кидать камни в воду.
Что он вообще себе придумал? Как это Кили – не Кили? А кто тогда? Кили сердито встряхнул головой. Нужно было отважиться и еще раз прийти к помешанному брату. Может, после нормального, не отягощённого жаром, сна Фили станет тем привычным любимым Фили? И вообще все будет по-старому? Элронд сказал, что нужно убедить брата в том, что все по-настоящему. Кили уселся под деревом и решил, что дождется, когда солнце спрячется за горами. А потом пойдет и все исправит. Как умеет.
Фили не хотел спать. Не хотел он и есть. Но и обратного он тоже не хотел. У кровати стоял нетронутый остывший отвар в серебряной чаше. Он провожал глазами последние лучи жестокого светила, скрывающегося за рамой окна. За прошедший день оно выжгло всю комнату. Воздух был сухим и горячим.
Все, что было вокруг и в голове, утратило связи. Цепи мыслей были порваны. Все выжгла боль и горе.
Фили лежал на кровати, не сняв ботинок и завернувшись в одеяло. Между болезненно сдвинутых бровей подрагивала глубокая морщина. Ему ничего не оставалось, кроме как терпеть. И, будьте свидетелями, он терпел изо всех своих сил.
В каких-то проблесках сознания ему казалось, что все это – тяжкий сон и когда-нибудь ему суждено проснуться. Казалось, что вот-вот все кончится. Но тут же чудилось, что, напротив, нет ничего более реального, чем эта комната, эта ужасная, неподходящая ему комната. И тогда все, что он помнил и знал, виделось ему снами. Неужели что-то когда-то могло быть иначе, чем сейчас? Чем сейчас, когда он задыхается, словно отравленный смертельным ядом.
Фили не заметил, как стемнело. Из окна веяло холодом, но ему было по-прежнему слишком жарко, словно пламя солнца все еще продолжало жечь кожу. Возможно, он провалился в неглубокий беспокойный сон, растревожить который мог даже поющий соловей в саду под окнами…
Но не соловей вывел Фили из забытья. Кто-то проскользнул в потемневшую комнату, побеспокоил пульсирующую тишину и приближался к нему тихими шагами. Фили услышал дыхание. Кто теперь пришел мучить его? В каком обличье явиться на этот раз жестокий дух? Будет ли тут Торин, осуждающе молчащий? Или явится неуязвимым, бессмертным король гоблинов? Или вновь явится перед больными глазами облик, который терпеть не будет сил. Фили распахнул глаза и уставился в лицо непрошеному видению.
От жестокости вселенной у него сдавило горло.
-Проклятая темень, я не видел, спишь ты или нет.
Фили не ответил, глядя в полутьме на лицо, так сильно похожее на лицо брата. Гость распрямился. Теперь его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне освещенного луной неба. Фили очень хотел закрыть глаза и не всматриваться в такие знакомые черты… Но лежал и смотрел.
-Слушай, наверное, не стоило мне так с утра, - проговорил голос. – Ты ведь не в себе, я понимаю…
-Зачем ты пришел? – Фили очень давно не говорил, поэтому голос прозвучал хрипло.
Тень шевельнулась и ответила:
-Просто так. Я же волнуюсь за тебя.
И опустилась на кровать, рядом с ногами Фили. Тот почувствовал, как вся боль внутри вдруг сползлась к горлу и задрожала, будто весенняя туча, готовая пролиться дождем.
-Слушай, - тень опустила ладонь на ногу Фили, и он, не выдержав, вскочил с кровати.
-Оставь меня в покое! – Фили оказался у окна. Несмотря на то, что огонь еще не погас и не оставил его, Фили содрогнулся, будто от холода. Он чувствовал, как сильно напряжена спина, руки, ноги, шея – все его тело словно жаждало превратиться в камень, стать твердым и никогда больше не чувствовать. Если бы все несчастные, чьим страданиям не было меры, могли превращаться в величественные скалы, Фили бы стал самой неприступной горой во всем Средиземье, а его бы каменное сердце жег изнутри дракон, не уступающий в жестокости Смогу. Место, куда легла секунду назад прохладная ладонь, будто прожгло насквозь.
-Стой-стой! Не кричи! – фигура на кровати успокаивающе подняла ладони.
-Не подходи ко мне!
-Хорошо! Хорошо! Я тут, видишь?
-Зачем ты опять пришел?!
Фигура опустила руки. От окна, из которого в комнату лился лунный свет, лицо явившегося было видно лучше. И от этого пламя разгоралось только сильнее.
-Я не мог не прийти, - вдруг серьезно проговорил гость.
У Фили дрогнуло сердце. Тень поднялась на ноги.
-Я не очень понимаю, что сейчас происходит у тебя в голове, - проговорила фигура. – Но пойми ты: ни в чем ты не виноват. Ладно? Совсем не виноват. Это была не твоя затея. И ничего не случилось, из-за чего бы можно было так… - Он не закончил предложение, не найдя слов. – Все в порядке, слышишь?
Фили поморщился, слушая эти слова. Они только высвобождали загнанные под покров усталости картины пыток. Тень качнулась и сделала шаг вперед.
-Стой на месте! – Предостерег Фили, отступив, в свою очередь, вплотную к подоконнику. Но тень сделала еще шаг и оказалась в свете блеклого света луны. Фраза застряла у Фили в горле. В неярком, но достаточном свете стоял он.
-Разве я не выгляжу, как Кили? – Спросил силуэт.
Фили чувствовал, как ослабели ноги. Было так тихо, что, казалось, скажи слово – стеклянное пространство между ними треснет и рассыплется. Фили не мог оторвать взгляда от серьезного, настороженного лица, темными глазами всматривающееся в его собственное. Тень сделала шаг.
-И не говорю, как он? – Медленными, плавными шагами тень двигалась прямо на Фили, а он был не в силах ее остановить.
Если бы, если бы это было возможно. Фили смотрел на медленно приближающееся наваждение. Когда оно оказалось слишком близко, Фили сморгнул и опустил глаза. Больно было смотреть на него в трех шагах, но смотреть с особого, близкого расстояния было вовсе невозможно. Если бы только все это было правдой.
-Никто не умирал, - повторил у самого уха до слез родной голос. И добавил убедительно: - Честно.
Фили почувствовал, как до его руки дотянулась легкая прохладная ладонь лучника. Измученное сердце просто оборвалось и рухнуло куда-то вниз. Фили поднял глаза, не в силах больше терпеть.
Лицо Кили было все таким же серьезным и обеспокоенным. Фили уткнулся взглядом ему в грудь и, то ли стараясь сдержать себя, то ли, напротив, перебороть, протянул правую руку и аккуратно, слабо обнял того за талию. Фили бы не удивился, если бы руку опалило то непотухающее пламя, а призрак растаял со злорадной ухмылкой, но ничего такого не произошло.
Фили сжал пальцами ткань рубашки.
Тень осторожно положила обе руки на оборванные плечи Фили и заглянула тому в лицо. Фили встретился глазами с темным серьезным взглядом. Его заманивали, утягивали в трясину.
-Так? – с ноткой надежды произнесла тень. – Скажи, что так. Хватит тебе дурака валять.
Фили хотел ответить, но слов в голове не было. Он поднял глаза, взгляд заскользил по лицу напротив от черноты зрачков к скулам, губам, подбородку.
-Скажи, - нетерпеливо прошептал голос.
Его не оставят в покое, не дадут передохнуть, не дадут оправиться. Этот пожар не стихнет, пока не выжжет все дотла. Огонь не остановить. Он все обратит в пепел. И тогда Фили сдался.
Когда Фили подался вперед и крепко обнял Кили, у того от облегчения чуть не подкосились ноги. На пару секунд он полностью обратился в ликующего победителя, так что упустил из виду, что Фили буквально сдавил его крепкими руками. Кили очнулся, зашипел от боли, но не успел ничего сказать, как уже задыхался в поцелуе.
Он бы ликовал дальше, если бы не ощущал странную разницу между тем, к чему привык и теми жадными, стремительными прикосновениями, которые обрушились на него, подобно обжигающему холодом снегопаду. Фили не задумывался о силе, словно позабыл, что тело под рубашкой покрыто ранами. Он не выпускал Кили из объятий, не ослаблял хватки, как если бы был уверен, что стоит так поступить – и все исчезнет. Кили ошарашенно смотрел невидящим взглядом в стену, пока ледяные руки пробирались под длинную рубашку. Он почувствовал, как ладони сдавили бока, не считаясь с порезами на коже. Было не так больно, сколько странно. Ладони крепко стискивали кожу, сдавливали ребра, хватались за спину. Кили никак не мог понять, в чем дело, но спрашивать было как-то неуместно. Никогда раньше Фили не был таким.
Он вцепился Кили в шею горячими губами, потом вдруг сдавил железной хваткой затылок и глубоко поцеловал. Кили хотел было ответить, но его вдруг уронили – он охнул от неожиданности, но приземлился на кровать. Из-за непривычности и странности поведения Фили, он даже не заметил, как они оба очутились так далеко от окна.
Кили заулыбался, видя как тяжело дышит стоящий над ним Фили. Светлые ухоженные волосы, будто грива породистого коня, блестит в лунном свете. Один засученный рукав рубашки размотался и сполз ниже второго. Кили приподнялся на локтях, надеясь, что Фили наклонится и поцелует его, позволит стянуть с себя лишнюю одежду, но тот медлил. Кили заметил, как ходят желваки у него на лице.
-Что? – Насторожился Кили, улыбка исчезла. Неужели что-то не так?
Но Фили не ответил, стремительно наклонился, ухватил Кили за рубашку и потянул на себя. Кили снова опешил. Он увидел в глазах напротив отражение собственного силуэта, освещенное странным свечением отчаянья.
-Осторожнее, ты что де…
Мгновение спустя его рывком перевернули на живот и сдернули с кровати так, чтобы колени оказались на полу. Кили приготовился к новой порции болезненных ощущений, когда внезапно по спине прошлась дрожащая рука, даря настолько бережное прикосновение, что можно было спутать его с мановением ночного ветра. Это было так же странно, как все предыдущие порывы, но оказалось намного приятнее. Рука спустилась до поясницы, Кили затаил дыхание.
Фили опустил на спину вторую руку, и Кили был готово поклясться, что услышал глухой стон, похожий на стон умирающего. Он прижался к Кили, и у того перехватило дыхание от ощущения возбуждения гнома за спиной.
Когда Фили, наконец, вошел, его руки крепко обвили талию Кили, сцепившись под животом, лишая того любой возможности двигаться. Он мог только тяжело выдыхать в скомканное одеяло, при каждом мучительно медленном движении, чувствуя, как руки на пояснице сжимают его все сильнее. Бьющееся о грудную клетку сердце вздрагивало каждый раз, стоило Фили отодвинуться. Спина моментально взмокла, накрытая сильным телом, больные плечи ныли от тяжести. Кили не хватало воздуха – тяжелое дыхание, запертое складками проклятого одеяла, горячило лицо. Фили отпустил поясницу и сжал пальцами одной руки ребра, а второй – загривок. Кили закрыл глаза, чувствуя, как отчаянно хватается за него Фили и чуть не задохнулся, когда рука с ребер вдруг скользнула ему в штаны.
Кили уткнулся лицом в одеяло, заглушая свой стон. Пара движений – и его накрыло лавиной, все потухло, как затушенная свеча и вспыхнул только через пару секунд, заставив его выгнуться и задрожать.
Фили уткнулся в лохматый затылок и обжег тяжелым вздохом, ухватился за шею, словно тонул, и через пару мгновений тоже замер.
…Бьющееся раненой птицей сердце постепенно успокаивалось. Кили, прикрыв глаза, глубоко дышал, ощущая, как хватка на шее ослабевает. В какой-то момент Фили перехватил его опять поперек поясницы и одним движением поднял на кровать. Теперь они лежали на холодном одеяле и молчали.
Кили казалось, будто он пьян. Все перед глазами было поддернуто благословенной дымкой, мысли нежным потоком уносились куда-то прочь. Кили, конечно, думал о таком способе переубеждения, но, честно сказать, до конца не был уверен, получится ли. Он улыбнулся этому долгожданному покою и повернул голову, чтобы посмотреть на Фили. Тот лежал рядом на спине, но глядел в потолок. Грудь его тяжело вздымалась.
-Я тут подумал, - проговорил Кили. – Помнишь, как мы испортили дядин меч, пытаясь победить камень? Кажется, мы называли его троллем. – Он весело усмехнулся, но потом согласился с собственным внутренним голосом: – Ну ладно, испортил я. – Кили припомнил разбитые края лезвия и рукоять слишком тяжелого меча, чтобы держать его одной рукой. – Ты тогда наврал, что мне его даже не поднять и это была твоя идея. – Кили рассмеялся то ли детскому вранью, то ли просто так. – Как он только поверил? Я потом ждал тебя у запертой комнаты два дня. Помнишь? – Он изогнул шею, чтобы посмотреть Фили в лицо. Тот не спешил с ответом.
-Помню. Он мне так и не сказал спасибо.
-Я думаю, что можно что-нибудь соврать и в этот раз, совсем не обязательно дяде знать, что ты пытался… Что? Кто он?
Кили похолодел. Сердце моментально сбилось с ритма. Он замер и, не моргая, уставился на лицо в полутьме.
-Фили?
-Я хочу, чтобы ты ушел. Оставил меня в покое.
-Ты что?.. – спросил Кили, а от обиды во рту пересохло.
Фили повернул к нему голову. У него не было слез в глазах, лицо не было искажено болью. В полутьме показалось, что это вовсе не лицо, но белая маска.
-Явись, кем хочешь, - ответил он бесцветным голосом. – Но никогда больше не смей быть им. Иначе я найду способ сделать так, чтобы все злобные духи, шляющиеся за живыми, запомнили меня как убийцу мертвецов.
-Я не дух! Я твой брат! – Отчаянно прохрипел Кили. Его будто ударили в спину. – Ты же…
-Грубая, неумелая копия, - проговорил Фили, и отвращение, которое отразилось у него на лице, полоснуло Кили по самому сердцу, совсем недавно дрожащему от счастья.
Они лежали в паре дюймов друг от друга. Серо-синие глаза, в полутьме казавшиеся льдинками, жгли Кили ненавистью.
-Да ты только что… - неубедительно простонал Кили, но его оборвал ледяной голос:
-Не смей! Не смей говорить со мной о том, что было сейчас.
Кили круглыми глазами, полными ужаса смотрел в такое чужое лицо напротив. Комната вдруг показалась такой гигантской и холодной, что было удивительно, как только он мог пару минут назад задыхаться от жары. Жесткий, как бывал у дяди, взгляд буравил его, разя в самую душу. Не помня себя, Кили встал с кровати, поправил одежду и, постыдно струсив посмотреть на брата в последний раз, на подгибающихся ногах вышел из комнаты.
Щеки у него полыхали. Прохлада садов не могла остудить эти следы невидимых хлестких ударов. Кили сумел ровно пройти коридор, но тут силы ему изменили, он остановился, словно вдруг пронзенный приступом боли. Унять дрожь удалось через пару секунд, но до своей комнаты он бросился бегом, будто трус, спасающийся от опасности.
Только когда он оказался в своей комнате, Кили выдохнул. Он стоял, прислонившись к плотно закрытой двери. От обиды дрожали руки. Он почти никогда не обижался на Фили, но сейчас предпочел бы любые самые подлые обиды этому искаженному презрением и злобой лицу, до сих пор стоящему перед глазами. Кили беспомощно шарил глазами по комнате, совершенно не зная, что делать. Он не заметил, в какой момент взгляд затянула пелена слез.
4 «Дай мне силы снова взлететь,
Страх умрет в объятиях костра,
Одолевшему в битве смерть,
Жизнь заплатит ядом утрат»
-Тэм Гринхилл, «Я иду за тобой».
Этот двор постоянно находился в тени. Одно из витиеватых зданий Ривенделла закрывала его от солнца на протяжении целого дня. Здесь было тихо и прохладно, будто под землей. Эльфы, по-видимому, не часто забредали сюда.
Кили выбрался из комнаты только через день. К счастью, никто его не дергал. Он провел в запертых покоях всю бессонную ночь, добавляя в трубку табака и не заботясь о том, чтобы выдыхать дым в окно. Следующий день он никуда не выходил и продолжал начатое дело – курить и страдать от нанесенной обиды. И только спустя ночь, он выбрался на улицу, потому что уже не мог смотреть ни на этот тонконогий резной столик, ни на эту широкую кровать, похожую на ту, что была в той комнате, ни на сводчатый потолок с лепниной.
Очутившись на улице, Кили отправился на поиски одинокого места, где можно было бы остаться одному, и нашел этот дворик. Прохладный, темный, вымощенный крупными необтесанными булыжниками, укрытый тенью и заканчивающийся тупиком. Кили улегся на скамейку и снова раскурил свою трубку, предусмотрительно забитую табаком еще перед выходом на улицу.
Над ним медленно ползли облака, цепляя верхушки скал. Кили выдыхал горький дым, ленивыми клубами поднимающийся вверх, будто не слишком желающий присоединяться к белым облакам наверху. Кили пожалел, что нет никакой выпивки. Сейчас бы не помешал крепкий прохладный эль. Он прикрыл глаза, стараясь раствориться в этой иллюзии спокойствия. Кили не удалось уснуть за эти две ночи, так что к сегодняшнему утру он настолько вымотался, что готов был уснуть прямо здесь, на этой скамейке. Спящий на скамейке в Ривенделле гном – пусть эльфам будет неудобно.
-Я не помешаю?
Кили подскочил, как ужаленный, и поперхнулся дымом. Беззвучно рядом с ним вырос какой-то эльф.
-Мне? – Кашляя, спросил Кили, садясь и снимая ноги со скамьи.
-Пожалуй, кроме нас тут никого и нет, - с тенью улыбки ответил эльф. Кили всмотрелся в его лицо. Все эльфы выглядели примерно одинаково, но лицо этого было Кили знакомо. Он оглядел эльфа с ног до головы. Тонкие руки с длинными пальцами держали эльфийскую арфу.
-Ты… - Сощурился Кили, предприняв попытку вспомнить эльфийское имя. Память на имена у него всегда была плохая.
-Линдир, - добродушно освободил от неуклюжих попыток эльф.
-А. Да. – Кили кивнул и сунул в рот трубку. – Тебя послали меня найти?
Линдир чуть сощурился, отвел взгляд куда-то в сторону, улыбнулся и, когда снова посмотрел на Кили, произнес:
-Нет, меня никто не посылал.
-Тогда что ты тут делаешь? – Кили упрямо смотрел на эльфа.
-Я тоже очень люблю это место, - признался Линдир. – Люблю, когда никто не мешает посидеть и подумать.
Кили выпустил дым уголком рта.
-Да. Я тоже, - сообщил он, но эльф сделал вид, что не понял намека.
-Как твой брат? – Спросил Линдир.
Кили ощетинился, как волк. От одного упоминания о брате, у него похолодело внутри.
-А с чего это тебя должно волновать?
Линдир не дрогнул и не обиделся. Он, чуть сощурив проницательные глаза, продолжал смотреть на Кили.
-Это простая вежливость.
Кили вдруг почувствовал дурноту. Он ссутулился и пожал плечами, устремив взгляд на противоположную стену. Потом неопределенно махнул трубкой, желая сказать что-нибудь в ответ, чтобы эльф отстал, но слова просто не находили выхода из головы. Кили понял, что пауза затянулась настолько, чтобы Линдир понял, что бравада младшего эреборского гнома ничего не стоит. Кили сдался и просто поднял взгляд на эльфа.
Линдир немного подумал, потом опустился рядом. Даже сидя он был до смешного гигантским. Кили вдруг ощутил, как жар поднимается от груди, заливает шею и щеки. Он постарался справиться с этой волной, но тут же горечь от обиды сменили другие чувства. Его задело, что какой-то эльф так легко смог нарушить хрупкую иллюзию спокойствия, которая была с таким трудом сплетена из дыма и бессонницы. Захотелось сказать какую-нибудь грубость, чтобы этот длинноухий не лез не в свое дело, но Линдир вдруг пробежал легкими пальцами по арфе и спросил:
-Послушаешь песню?
Кили несколько секунд переваривал услышанное.
-Что? – Переспросил он, повернувшись.
-Я предложил тебе послушать песню.
-Зачем? – Лицо и шея Кили стали остывать.
Линдир помолчал, а потом с усмешкой произнес:
-Мне говорили о гномьем упрямстве, но, стоит признаться, такого упорства я не ожидал. Если я предложу тебе не прыгать с моста, ты прыгнешь, просто чтобы поступить по-своему?
Кили уставился на эльфа. Линдир улыбнулся, в спокойных глазах поблескивали искорки. Кили усмехнулся, решив, что шутка была не самой дурной для эльфа.
-У вас все песни похожи. – Беззлобно ответил он Линдиру. – Не отличишь, где кончилась одна и началась вторая.
-Тогда я спою тебе только одну, - с готовностью ответил Линдир и его тонкие пальцы перевернули арфу.
Кили сдался. Он посмотрел на арфу и печально заметил:
-Но я не понимаю по-эльфийски.
Тонкие пальцы пробежались по струнам, извлекая тихие звуки. Кили всегда считал, что эльфийская арфа слишком странный инструмент – ее звуки были слишком нежными, почти незаметными. Разве под это спляшешь? Но Линдира, казалось, это не беспокоило. Он так бережно касался струн, словно арфа была живой.
-Музыка свободна от языков, можешь не волноваться на этот счет.
Кили решил не спорить и отвел взгляд. Он осмотрел двор – серый, укрытый бережной тенью. Несколько тонких молодых деревцев тянулись к крышам, но еще не преодолели и половины пути. Кили скользил взглядом по рельефам на стенах, нашел глазами хитросплетенный питьевой фонтанчик, спрятанный за колонной. Он мог видеть дрожащую на кране каплю, ждущую только легкого порыва ветра, чтобы сорваться. В какой именно момент зазвучала песня, Кили не уловил – она вдруг очутилась рядом, сплелась воедино со всем вокруг и стала почти осязаемой. Мотив был неспешным, но с каждой новой строчкой песня словно расцветала, становясь сильнее. Кили зажал губами трубку и, не шевелясь, внимал каждому звуку. Да, под эту песню было не сплясать. Но вдруг перебор легких струн напомнил ему колыбельную, которую знала мать. Дис пела ее иногда, когда Кили не мог уснуть. Пусть она была намного проще, чем эти строки, но каждый раз, стоило Дис пропеть хоть первый куплет – тревоги исчезали и страхи отступали, как темнота отступает перед огнем свечи. Как-то раз Кили спросил у брата, что это была за колыбельная, но тот вовсе не помнил, что мать когда-либо им пела. Кили попытался вспомнить, что же ответил Фили, но никак не мог. Что же он ответил? Что ответил?
-Тебе понравилось?
Кили очнулся и втянул носом воздух. Двор опять погрузился в тишину.
-Неплохо, - нехотя выдавил он, перехватив трубку в другую руку. – Ты знаешь только эльфийские песни?
-Нет.
Кили хотел было спросить его про забытую колыбельную, но передумал, решив, что подобный вопрос не прибавит ему солидности. Он посмотрел на Линдира.
-А ты ведь не песен ради сюда пришел, да?
-Да. Я просто знал, где тебя можно будет найти.
Кили почувствовал, как одеревенела спина.
-Тогда зачем?
-Меня попросили привести тебя к Мастеру Элронду.
Кили разочарованно вытряхнул остатки табака себе под ноги. Что опять нужно этому Элронду? Кили сердито сдвинул брови. Не следовало выходить из комнаты. Может, в клубах дыма, эльфы бы не поймали его?
-Ты мне соврал.
-Нет. Ты спросил, посылали ли меня за тобой. А меня лишь попросили разыскать тебя.
-Не велика разница. Что ему нужно?
-Этого я не знаю, - ответил Линдир. Все эльфы говорят так, что невозможно разобрать, врут ли они или у них просто такой вид. – Это касается только вас с ним.
-Тогда зачем все эти? – Кили перебрал пальцами, передразнивая Линдира.
-Если не понравилось, можешь вернуть песню обратно, - предложил Линдир. – Это не было лишним, не старайся меня обмануть.
-Я тронут, - не всерьез ответил Кили, все равно удивленный странностями характера эльфов.
-Пойдем. – Линдир встал и направился к выходу из дворика. – Владыка Элронд ждет.
Кили спрыгнул со скамьи.
-Я чувствую, ему не все равно, - угрюмо бросил Кили и последовал за эльфом.
Элронд встретил его на террасе. Кили еще не успел подняться по ступеням, когда Элронд начал говорить.
-Я посчитал, что наследник Эребора, пусть и не первый в очереди, сумеет осознать всю серьезность положения, в котором оказался.
Кили отвел глаза. Сколько можно? Элронд иногда напоминал ему дядю. Пожалуй, чаще Элронда как раз только дядя упоминал Эребор.
Кили не выдержал и бросил сердито:
-При чем тут Эребор? При чем тут вообще вся эта ерунда с наследниками?
Элронд изогнул одну бровь, но Кили был слишком рассержен, чтобы пожалеть о тоне своего голоса. Он посчитал, что отступать уже некуда и перешел в наступление:
-Вы постоянно говорите об Эреборе! Это наш город! Почему он так волнует вас? Дядя вернет Эребор и все. Зачем каждый день…
-Это я вызвал тебя для разговора, - прогрохотал Элронд, не изменившись лицом. – Так что будь добр, выслушай сначала меня.
Кили замолчал. Он задыхался от злобы, вдруг вспыхнувшей в нем с неукротимой силой. Он не мог больше тут находиться, не мог слушать эльфов, не хотел стоять сейчас перед Элрондом. Оказаться сейчас как можно дальше от этого проклятого места – вот, что успокоило бы Кили. Элронд выждал, а потом без предисловий сказал:
-Если твой дядя потерпит неудачу, наследником станет твой брат. Если Фили не оправится, то ответственность ляжет на твои плечи, младший эреборский наследник.
Повисла пауза. Кили слушал свое сердито колотящееся сердце. Что ответить на это, он не знал. Элронд говорил правду, но об этой правде Кили до этого мгновения не задумывался. Он чуть приоткрыл рот и уставился на Элронда.
-И не пойми меня неправильно, - продолжил Элронд, убедившись, что его слушают. – Но ты вовсе не готов к этому.
Кили сглотнул, на мгновение задумался, но и это было правдой. Конечно, не готов. Кили вдруг ощутил себя несчастным. Всегда рядом был дядя. Всегда рядом был брат. Оба настоящие воины, сильные, находчивые, решительные. Кили привык к подстраховке за спиной. А сейчас он вдруг отчетливо увидел себя со стороны – уставшего, полного негодования и страшно одинокого. Если… Если только все произойдет так, как говорит Элронд – он не справится. Кили вдруг испугался. Наверное, Элронд это заметил, потому что устало вздохнул и отошел к перилам.
-Но я пробовал, - признался Кили, глядя в спину эльфу. – Он не узнает меня. Считает, что я наваждение. Я… – Кили осекся. – Я не знаю, что делать.
Элронд обернулся. Кили захотел сжаться под этим серьезным взглядом. Он был уверен, что эльф считает его беспомощной вошью.
-Ты уже обращался ко мне с этим вопросом. И получил ответ.
Кили поморщился, как от боли и, наконец, преодолел последние ступени лестницы.
-Но Фили не узнает меня! – Горячо воскликнул он.
-Он не узнал тебя во второй раз, - ответил Элронд ледяным тоном. – И что сделал ты?
Кили с сомнением посмотрел королю эльфов в глаза. Неужели он гном и эльф говорят настолько непонятно друг для друга?
-Ты бросил его и забился в нору.
Кили покраснел.
-Я…
-Что?
-Я… - Кили уже не хотел договаривать, но Элронд так буравил его глазами, что пришлось выдавить из себя: – Я был очень расстроен.
-Ты был расстроен, - повторил эльф, и Кили стало совсем не по себе, он рассматривал свои ботинки. – Я говорил, что тебе когда-нибудь придется повзрослеть, наследник Торина. Твой брат чуть не умер этой ночью.
До Кили не сразу дошел смысл сказанных слов. Когда он понял, что сказал Элронд, он сначала не поверил. Но тут же вспомнил, что из всех знакомых эльфов только арфист умеет шутить. Кили отвернулся, прошел чуть в сторону, стараясь осознать, что услышал.
Этой ночью, когда он лежал на кровати и курил в потолок, выдыхая раз за разом свою обиду, Фили чуть не… Кили провел рукой по лицу, будто стирая с себя грязь.
-Почему мне не сказали сразу же? – Спросил он, отнимая руку от лица.
-Потому что я понял, что ты не удосужился заглянуть к брату уже сутки, и хотел узнать, как долго еще продлится твое… расстройство.
Кили почувствовал, как защипало глаза, и потер их.
-Он в порядке?
-Насколько это возможно. – Кили крутанул голову в сторону Элронда. Тот пояснил: - Его жизни сейчас ничто не угрожает, кроме него самого.
Кили старался совладать с собой, но понимал, что все равно от глаз эльфа не укроется его частое моргание и осипший голос. Кили готов был провалиться сквозь землю со стыда. Как он только мог так глупо и безрассудно поступить? Как только вздумал, что больше не зайдет к Фили в ближайшие дни? Кили мысленно обозвал себя трусом, но от этого стало только хуже.
- Мы не можем постоянно останавливать твоего брата. Я надеюсь, ты проявишь больше усердия. Ради брата. – Элронд приподнял брови и добавил: - Ради себя самого, хотя бы.
-Не понимаю, как он только может, - вслух подумал Кили. Мысли метались в голове, хлопая крыльями. Кили ухватился за одну и произнес: – Это ведь позор.
-Есть множество способов покрыть себя позором, - ответил эльф, и что-то в его голосе неуловимо изменилось. – Но не это должно беспокоить тебя, когда тот, кто тебе дорог, собственными руками обрекает себя на смерть.
Кили показалось, что Элронд, о котором говорили, будто он настолько мудр, что будущее открывается ему, как книга, сокрыл за этими словами что-то серьезнее, чего не мог понять несведущий гном. Кили молча смотрел на владыку эльфов и не знал, что сказать. Перед дядей можно было оправдываться, извиняться, просить прощения. Но Элронду это все вряд ли было нужно.
Тогда Кили помедлил, собрался с духом и сказал:
-Спасибо.
Элронд молча кивнул, но больше не проронил ни слова.
Тяжелее всего было решиться открыть дверь. Весь проделанный путь от террасы, на которой возвышался, словно утес, Элронд, смотрящий ему в след, до этой двери – все это можно было отменить, сделать вид, что не было. Но после того, как дубовая дверь скрипнет и впустит его в солнечную комнату, пути назад не будет. Кили убедился, что его никто не видит и дал волю страху, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув ртом, вытерев взмокшие ладони о штаны и зажмурившись, как будто готовясь к непростому выстрелу. В голове пронеслось вспугнутым зверем: ты бы мог стоять здесь, но в комнате бы был не Фили, а мертвец. Простая мысль подействовала удивительно – Кили открыл глаза и, решив, что все равно более уверенно почувствовать себя не сможет, уперся ладонью в дверь и толкнул.
5 «Он сказал, что устал сражаться, жить и падать, ломая крылья,
Умирать и рождаться снова в вечной битве добра со злом.
Вдруг поднявшись, он вышел в полночь, проклиная своё бессилье,
И, шагнув через край обрыва, обернулся горным орлом»
-Тэм Гринхилл, «Видение».
Фили опять был в кровати. Под глазами у него залегли темные синяки, лицо было бледным и спокойным. У кровати сидела эльфийка, задумчивым взглядом провожающая стаи птиц в окне. Когда вошел Кили, она повернулась к нему и молча наклонила голову, поприветствовав. Кили пожевал губами, переводя взгляд с нее на спящего брата, и она, поняв все без слов и знаков, бесшумно поднялась с резного кресла. Он благодарно кивнул и придержал дверь.
Кили облегченно вздохнул, поняв, что брат спит. Он не мог знать, получилось бы у него сейчас вести себя правильно, получилось бы не вызвать у Фили еще один пугающий выброс ненависти.
Кили добрался до кресла у кровати и тихо сел. За окном были слышны крики птиц. Комната освещалась прозрачным, ласковым светом полуденного солнца. Кили поковырял пальцем царапину на подлокотнике кресла, потом исподлобья кинул взгляд на спящего брата.
Фили медленно открыл глаза. Кили был уверен, что сейчас сердце сделает сальто, но оно покорно стучало в груди, лишь немного ускорив бег крови. Кили распрямил спину.
Брат тяжело повернул голову в сторону стула.
-Привет, - поздоровался Кили. Фили медленно моргнул. Если это бледное лицо и могло что-либо выражать, то можно было различить разве что боль поражения в помутневших глазах. – Это снова я, - Кили выдавил из себя кривую улыбку.
Брат отвернулся. Кили облизал пересохшие губы и стал придумывать, что можно сказать, прежде чем Фили снова расстроится. Или разозлится. Взгляд скользнул к перебинтованным шелком запястьям. Кили до сих пор не мог поверить тому, что один из эльфов-слуг поверил, что гному нужна бритва. И, как назло, бритва в Ривенделле нашлась. Исполнительный эльф. Мысль о том, что останься Кили с братом, у того бы на руках не было тугих бинтов, резанула по сердцу не хуже той самой бритвы.
-Прости, что не приходил.
Фили не реагировал. Он словно делал вид, что не слышит. Но Кили посчитал, что подобное поведение лучше криков и угроз, поэтому почувствовал себя увереннее.
-Хотя не знаю, обрадовался бы ты моему приходу вчера. Сейчас еще ничего, хотя бы не грозишься.
Кили улыбнулся, но Фили по-прежнему молчал. Кили вдруг до боли затосковал по той полуулыбке, которой старший брат одаривал его каждый раз, стоит сказать какую-нибудь глупость. Кили опустил глаза на руки и помолчал, обкусывая губы. Как, оказывается, сложно найти слова.
-Ты меня обидел, - признался он, обнаружив, что голос прозвучал не так уверенно, как звучал до этого в голове. Фили прикрыл глаза. – Ты меня ведь серьезно обижал только раз. Ну, по крайней мере, мне запомнился только один раз. – Кили почесал щеку, неотрывно глядя на перевязанную руку брата. – Когда я решил уйти в поход. Сколько нам было? Я собрался и ушел на рассвете, но когда вышел из деревни, передумал. Без тебя было не так интересно. Но возвращаться сразу я не хотел, шатался по улицам до глубокой ночи, представляя, как вернусь и расскажу о своих выдуманных приключениях. – Кили поднял глаза на брата и спросил: - Вы искали меня сколько? С самого утра? – Кили помолчал, вспоминая тот далекий день. – Дядя просто сердился, а, когда мы с тобой остались одни, ты ударил меня и не рассчитал силу. – Кили усмехнулся, вспоминая, как пораженно смотрел на руки, испачканные капающей из разбитого носа кровью. В тот момент он готов был поклясться жизнью матери, что никогда не простит брата. А Фили уже раскаялся и лез с извинениями, которые обиженный до глубины души ребенок не принимал несколько дней. Кили нахмурился и, поразмыслив, пришел к выводу: – Ну и глупцом же я был.
Пока Кили рассказывал, Фили снова повернул к нему голову и смотрел уставшими глазами прямо в лицо. Кили не почувствовал ни страха, ни смущения. Его обуяло чувство намного более мучительное – тоска, настоящая звериная тоска, которой из-за своей глупости Кили до сих пор не ощущал. Только сейчас, переборов себя и переступив порог этой комнаты сегодня, он вдруг понял, что если ничего не получится, то все, что останется – горькие воспоминания и злость на себя самого.
Фили вдруг разомкнул бледные губы и тихо сказал:
-Я ничего не помню. Все обратилось в пепел.
Кили замер. Он боялся пошевелиться, будто любое движение заставит брата вновь обратиться в молчаливую куклу. Фили сглотнул и поморщился. Каждое слово брата шипом врезалось Кили под кожу.
-Я итак умру. Дай мне сделать это, не заставляй умирать, подобно старику – медленно и беспомощно.
Брат умолк. Кили сморгнул выступившие слезы и сердито помотал головой:
-Не дам. Я итак чуть не… - Кили вспомнил грозный, уничтожающий взгляд Элронда. – Нет, не дам. Так и знай.
Фили закрыл глаза. Его руки слабо сжали одеяло, но ответить он ничего не мог.
-Это я, - в который раз повторил Кили. – И я не дам тебе больше никаких ножей, бритв и даже ложек, пока ты не придешь в себя! Ты понял меня? – Он поморщился и проговорил сквозь зубы, будто бы обращаясь к себе, а не к брату: - Я смогу тебя убедить.
Чтобы не всхлипнуть, Кили выдохнул отравленный воздух ртом, сердито утер слезы и с болью посмотрел Фили в лицо. Тот не открывал глаза. Сколько он молчал, Кили не знал. То ли пару минут, то ли несколько часов – время стремительно теряло свои обычные качества.
Вскоре Кили понял, что брат уснул. Он утер нос рукавом и еще долго просто так сидел рядом и слушал тихое неглубокое дыхание. Кили не заметно для себя подстроился и вот уже дышал в такт со спящим. И с каждым вздохом ему становилось немного легче. Чем дольше он смотрел на брата, считая вздохи, тем увереннее он ощущал себя. Удивительным образом страх лечил, делал крепче, как делает крепче молодое дерево злой северный ветер, заставляя его сильнее впиваться корнями в землю. У Кили были корни, ему было за что держаться. Элронд был прав с самого начала. Стыд и страх смешались и из них прорастало что-то новое, еще не ясное для самого Кили.
Тень от кресла смещалась по каменному полу, вытягиваясь в сторону столика у стены. Кили задремал, свесив руку с подлокотника.
Разбудило его легкое прикосновение к плечу. Кили так давно нормально не спал, что отвернулся и отрицательно застонал. Но его продолжили настойчиво будить. Кили открыл глаза. Комната таяла в сумерках. Эльфийка, все та же знахарка, наклонилась над ним и ласково прошептала:
-Я посижу, отдохните.
-Не нужно мне отдыхать… - Но встал и поморщился. – Я тут переночую.
-Хорошо. Прогуляйтесь, а я пока перенесу сюда ваши вещи и устрою кресло. Вам нужно поесть.
Кили потер глаза и убрал волосы с лица. Он, наконец, проснулся и вдруг обеспокоенно воскликнул:
-Нет, его нельзя одного оставлять, - эльфийка показала ему, что он слишком громко говорит, Кили осекся и заговорил тише: - Я сам все принесу. Не выходите из комнаты.
Она замерла, в глазах промелькнуло что-то странное, но губы тронула легкая улыбка и она кивнула.
Кили вышел на улицу. Солнце почти скрылось за горами, Ривенделл терялся в легкой вуали сумерек. Кили достал трубку, забил ее табаком и, опершись плечом о колонну закурил. Сад перед глазами шуршал тонкими листьями. Кили еще раз потер глаза, и тут до его слуха донеслось тихое перешептывание струн. Поразмыслив, он спустился по ступеням и вошел под сень старых деревьев. Звуки нежной эльфийской арфы вели его по узкой тропинке мимо гордых каменных фигур, мимо пустых скамеек, пока, наконец, не вывели под развесистое старое дерево, уже усыпанное осенним золотом. На корнях сидел Линдир, легкими пальцами ласкающий арфу, устремив орлиный взгляд куда-то вдаль и, казалось, совсем не замечающий идущего к нему гнома.
-Добрый вечер, - вдруг поздоровался он с Кили, переведя взгляд с таинственной дали на гнома. – В этот раз ты нашел меня.
Кили не ответил. Он постоял в стороне, потом все же дошел до дерева. Линдир не следил за ним и ничего не спрашивал. Кили прислонился к дереву спиной, просто слушая перебор струн.
-Ты хочешь попросить меня спеть? Или предложить мне табака?
Кили посмотрел на сидящего эльфа. Губу Линдира опять тронула улыбка, и Кили не удержался от смешка. Линлир не стал переспрашивать и заиграл. Кили был ему благодарен. И не только за песню – еще и за то, что этот эльф был единственным существом на его веку, который, хоть и был намного старше, говорил с Кили не так, как брат или дядя. Линдир говорил с ним, как с равным. Кили поднял голову и сквозь золотую листву взглянул на темнеющее небо. Над Ривенделлом зажигались светлые ясные звезды.
Бета: беты нет
Название: "Пепел снов"
Фандом: "Хоббит: Нежданное путешествие"
Дисклаймер: Играю с чужими игрушками, а потом все кладу на место, никакой пользы не извлекаю.
Предупреждение: слэш, инцест, насилие
Рейтинг: R
Пейринг: Кили/Фили; среди прочих персонажей Элронд, Торин, Линдир, гоблины
Жанр: слэш, ангст, психология, драма, романтика
Описание: по заявке :"Фили сходит с ума,видя как пытают брата.Последний выживает,но Фили не верит,что он жив". Пожалуй, впервые в жизни Кили, младший брат и любимый племянник, столкнется с серьезной проблемой, к которой вовсе не готов. От успешного ее разрешения зависит жизнь любимого человека.
3 «И нет рядом того, кто бы мог подсказать,
Куда дальше идти, если пламя погаснет»
-Тем Гринхилл, «Путь по грани».
Весь остаток дня Кили провел в садах, запуская по небольшим проточным озерам «блинчики», и боясь попасться кому-либо на глаза. Не до бесед с меланхоличными гигантами. Особенно, если у них будут такие же сочувствующие выражения лиц, как у той эльфийки. Нет, спасибо.
У Кили до сих пор холодок пробегал по затылку, стоило вспомнить потемневший взгляд брата. Сначала тот лежал с горячкой, не просыпаясь и даже не открывая глаза, заставляя ждать себя в этом тошнотворно спокойном месте. А теперь пугает его. Что придется делать Кили, если брат так и не убедиться в истинности гнома перед ним? А как это все позже объяснять дяде? Чем больше Кили думал обо всем этом, тем больше у него портилось настроение. Прошел третий день, а за три дня дядя успел уйти так далеко, что догнать его можно будет только тогда, когда его королевская особа усядется на трон Эребора. Интересно, а брат вообще думает об этом? Наверное, нет. Он, кажется, думает только о том, что виноват, что не слишком усердно кидался грудью на своры гоблинов. Кили нахмурился, когда перед глазами мелькнуло воспоминание, полное криков и мольбы и запаха собственной крови. Он постарался отогнать его прочь, с силой кинув камень далеко в озеро. Но воспоминание не собиралось так легко уходить: боль пронзила плечо, он схватился за сустав, чертыхнулся и увидел, как в разные стороны из камыша бросились вспугнутые камнем лебеди. Кили даже усмехнулся, все еще продолжая морщиться и потирать плечо. И именно в этот момент отсутствие смешка рядом так сильно его задело, что он чуть не застонал, то ли от не стихающей боли, то ли просто от одиночества.
Сердиться на Фили за то, что он якобы не смог помочь – это просто не приходило в голову. Он вообще старался делать так, чтобы в голову приходило как можно меньше мыслей по поводу того, что происходило в городе гоблинов. Но все же Кили отчетливо почувствовал, как досада разливается горечью по горлу. Как Фили только смог бросить его теперь, когда действительно был нужен рядом? И не только чтобы смеяться над возмущенными королевскими лебедями. После всего этого… Как обращаться с багажом таких воспоминаний вряд ли где-либо учат. А Фили всегда знал, как отвлечь брата от чего-то малоприятного. Ну и где он сейчас со своим умением? Уж он бы точно придумал что-нибудь получше, чем кидать камни в воду.
Что он вообще себе придумал? Как это Кили – не Кили? А кто тогда? Кили сердито встряхнул головой. Нужно было отважиться и еще раз прийти к помешанному брату. Может, после нормального, не отягощённого жаром, сна Фили станет тем привычным любимым Фили? И вообще все будет по-старому? Элронд сказал, что нужно убедить брата в том, что все по-настоящему. Кили уселся под деревом и решил, что дождется, когда солнце спрячется за горами. А потом пойдет и все исправит. Как умеет.
Фили не хотел спать. Не хотел он и есть. Но и обратного он тоже не хотел. У кровати стоял нетронутый остывший отвар в серебряной чаше. Он провожал глазами последние лучи жестокого светила, скрывающегося за рамой окна. За прошедший день оно выжгло всю комнату. Воздух был сухим и горячим.
Все, что было вокруг и в голове, утратило связи. Цепи мыслей были порваны. Все выжгла боль и горе.
Фили лежал на кровати, не сняв ботинок и завернувшись в одеяло. Между болезненно сдвинутых бровей подрагивала глубокая морщина. Ему ничего не оставалось, кроме как терпеть. И, будьте свидетелями, он терпел изо всех своих сил.
В каких-то проблесках сознания ему казалось, что все это – тяжкий сон и когда-нибудь ему суждено проснуться. Казалось, что вот-вот все кончится. Но тут же чудилось, что, напротив, нет ничего более реального, чем эта комната, эта ужасная, неподходящая ему комната. И тогда все, что он помнил и знал, виделось ему снами. Неужели что-то когда-то могло быть иначе, чем сейчас? Чем сейчас, когда он задыхается, словно отравленный смертельным ядом.
Фили не заметил, как стемнело. Из окна веяло холодом, но ему было по-прежнему слишком жарко, словно пламя солнца все еще продолжало жечь кожу. Возможно, он провалился в неглубокий беспокойный сон, растревожить который мог даже поющий соловей в саду под окнами…
Но не соловей вывел Фили из забытья. Кто-то проскользнул в потемневшую комнату, побеспокоил пульсирующую тишину и приближался к нему тихими шагами. Фили услышал дыхание. Кто теперь пришел мучить его? В каком обличье явиться на этот раз жестокий дух? Будет ли тут Торин, осуждающе молчащий? Или явится неуязвимым, бессмертным король гоблинов? Или вновь явится перед больными глазами облик, который терпеть не будет сил. Фили распахнул глаза и уставился в лицо непрошеному видению.
От жестокости вселенной у него сдавило горло.
-Проклятая темень, я не видел, спишь ты или нет.
Фили не ответил, глядя в полутьме на лицо, так сильно похожее на лицо брата. Гость распрямился. Теперь его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне освещенного луной неба. Фили очень хотел закрыть глаза и не всматриваться в такие знакомые черты… Но лежал и смотрел.
-Слушай, наверное, не стоило мне так с утра, - проговорил голос. – Ты ведь не в себе, я понимаю…
-Зачем ты пришел? – Фили очень давно не говорил, поэтому голос прозвучал хрипло.
Тень шевельнулась и ответила:
-Просто так. Я же волнуюсь за тебя.
И опустилась на кровать, рядом с ногами Фили. Тот почувствовал, как вся боль внутри вдруг сползлась к горлу и задрожала, будто весенняя туча, готовая пролиться дождем.
-Слушай, - тень опустила ладонь на ногу Фили, и он, не выдержав, вскочил с кровати.
-Оставь меня в покое! – Фили оказался у окна. Несмотря на то, что огонь еще не погас и не оставил его, Фили содрогнулся, будто от холода. Он чувствовал, как сильно напряжена спина, руки, ноги, шея – все его тело словно жаждало превратиться в камень, стать твердым и никогда больше не чувствовать. Если бы все несчастные, чьим страданиям не было меры, могли превращаться в величественные скалы, Фили бы стал самой неприступной горой во всем Средиземье, а его бы каменное сердце жег изнутри дракон, не уступающий в жестокости Смогу. Место, куда легла секунду назад прохладная ладонь, будто прожгло насквозь.
-Стой-стой! Не кричи! – фигура на кровати успокаивающе подняла ладони.
-Не подходи ко мне!
-Хорошо! Хорошо! Я тут, видишь?
-Зачем ты опять пришел?!
Фигура опустила руки. От окна, из которого в комнату лился лунный свет, лицо явившегося было видно лучше. И от этого пламя разгоралось только сильнее.
-Я не мог не прийти, - вдруг серьезно проговорил гость.
У Фили дрогнуло сердце. Тень поднялась на ноги.
-Я не очень понимаю, что сейчас происходит у тебя в голове, - проговорила фигура. – Но пойми ты: ни в чем ты не виноват. Ладно? Совсем не виноват. Это была не твоя затея. И ничего не случилось, из-за чего бы можно было так… - Он не закончил предложение, не найдя слов. – Все в порядке, слышишь?
Фили поморщился, слушая эти слова. Они только высвобождали загнанные под покров усталости картины пыток. Тень качнулась и сделала шаг вперед.
-Стой на месте! – Предостерег Фили, отступив, в свою очередь, вплотную к подоконнику. Но тень сделала еще шаг и оказалась в свете блеклого света луны. Фраза застряла у Фили в горле. В неярком, но достаточном свете стоял он.
-Разве я не выгляжу, как Кили? – Спросил силуэт.
Фили чувствовал, как ослабели ноги. Было так тихо, что, казалось, скажи слово – стеклянное пространство между ними треснет и рассыплется. Фили не мог оторвать взгляда от серьезного, настороженного лица, темными глазами всматривающееся в его собственное. Тень сделала шаг.
-И не говорю, как он? – Медленными, плавными шагами тень двигалась прямо на Фили, а он был не в силах ее остановить.
Если бы, если бы это было возможно. Фили смотрел на медленно приближающееся наваждение. Когда оно оказалось слишком близко, Фили сморгнул и опустил глаза. Больно было смотреть на него в трех шагах, но смотреть с особого, близкого расстояния было вовсе невозможно. Если бы только все это было правдой.
-Никто не умирал, - повторил у самого уха до слез родной голос. И добавил убедительно: - Честно.
Фили почувствовал, как до его руки дотянулась легкая прохладная ладонь лучника. Измученное сердце просто оборвалось и рухнуло куда-то вниз. Фили поднял глаза, не в силах больше терпеть.
Лицо Кили было все таким же серьезным и обеспокоенным. Фили уткнулся взглядом ему в грудь и, то ли стараясь сдержать себя, то ли, напротив, перебороть, протянул правую руку и аккуратно, слабо обнял того за талию. Фили бы не удивился, если бы руку опалило то непотухающее пламя, а призрак растаял со злорадной ухмылкой, но ничего такого не произошло.
Фили сжал пальцами ткань рубашки.
Тень осторожно положила обе руки на оборванные плечи Фили и заглянула тому в лицо. Фили встретился глазами с темным серьезным взглядом. Его заманивали, утягивали в трясину.
-Так? – с ноткой надежды произнесла тень. – Скажи, что так. Хватит тебе дурака валять.
Фили хотел ответить, но слов в голове не было. Он поднял глаза, взгляд заскользил по лицу напротив от черноты зрачков к скулам, губам, подбородку.
-Скажи, - нетерпеливо прошептал голос.
Его не оставят в покое, не дадут передохнуть, не дадут оправиться. Этот пожар не стихнет, пока не выжжет все дотла. Огонь не остановить. Он все обратит в пепел. И тогда Фили сдался.
Когда Фили подался вперед и крепко обнял Кили, у того от облегчения чуть не подкосились ноги. На пару секунд он полностью обратился в ликующего победителя, так что упустил из виду, что Фили буквально сдавил его крепкими руками. Кили очнулся, зашипел от боли, но не успел ничего сказать, как уже задыхался в поцелуе.
Он бы ликовал дальше, если бы не ощущал странную разницу между тем, к чему привык и теми жадными, стремительными прикосновениями, которые обрушились на него, подобно обжигающему холодом снегопаду. Фили не задумывался о силе, словно позабыл, что тело под рубашкой покрыто ранами. Он не выпускал Кили из объятий, не ослаблял хватки, как если бы был уверен, что стоит так поступить – и все исчезнет. Кили ошарашенно смотрел невидящим взглядом в стену, пока ледяные руки пробирались под длинную рубашку. Он почувствовал, как ладони сдавили бока, не считаясь с порезами на коже. Было не так больно, сколько странно. Ладони крепко стискивали кожу, сдавливали ребра, хватались за спину. Кили никак не мог понять, в чем дело, но спрашивать было как-то неуместно. Никогда раньше Фили не был таким.
Он вцепился Кили в шею горячими губами, потом вдруг сдавил железной хваткой затылок и глубоко поцеловал. Кили хотел было ответить, но его вдруг уронили – он охнул от неожиданности, но приземлился на кровать. Из-за непривычности и странности поведения Фили, он даже не заметил, как они оба очутились так далеко от окна.
Кили заулыбался, видя как тяжело дышит стоящий над ним Фили. Светлые ухоженные волосы, будто грива породистого коня, блестит в лунном свете. Один засученный рукав рубашки размотался и сполз ниже второго. Кили приподнялся на локтях, надеясь, что Фили наклонится и поцелует его, позволит стянуть с себя лишнюю одежду, но тот медлил. Кили заметил, как ходят желваки у него на лице.
-Что? – Насторожился Кили, улыбка исчезла. Неужели что-то не так?
Но Фили не ответил, стремительно наклонился, ухватил Кили за рубашку и потянул на себя. Кили снова опешил. Он увидел в глазах напротив отражение собственного силуэта, освещенное странным свечением отчаянья.
-Осторожнее, ты что де…
Мгновение спустя его рывком перевернули на живот и сдернули с кровати так, чтобы колени оказались на полу. Кили приготовился к новой порции болезненных ощущений, когда внезапно по спине прошлась дрожащая рука, даря настолько бережное прикосновение, что можно было спутать его с мановением ночного ветра. Это было так же странно, как все предыдущие порывы, но оказалось намного приятнее. Рука спустилась до поясницы, Кили затаил дыхание.
Фили опустил на спину вторую руку, и Кили был готово поклясться, что услышал глухой стон, похожий на стон умирающего. Он прижался к Кили, и у того перехватило дыхание от ощущения возбуждения гнома за спиной.
Когда Фили, наконец, вошел, его руки крепко обвили талию Кили, сцепившись под животом, лишая того любой возможности двигаться. Он мог только тяжело выдыхать в скомканное одеяло, при каждом мучительно медленном движении, чувствуя, как руки на пояснице сжимают его все сильнее. Бьющееся о грудную клетку сердце вздрагивало каждый раз, стоило Фили отодвинуться. Спина моментально взмокла, накрытая сильным телом, больные плечи ныли от тяжести. Кили не хватало воздуха – тяжелое дыхание, запертое складками проклятого одеяла, горячило лицо. Фили отпустил поясницу и сжал пальцами одной руки ребра, а второй – загривок. Кили закрыл глаза, чувствуя, как отчаянно хватается за него Фили и чуть не задохнулся, когда рука с ребер вдруг скользнула ему в штаны.
Кили уткнулся лицом в одеяло, заглушая свой стон. Пара движений – и его накрыло лавиной, все потухло, как затушенная свеча и вспыхнул только через пару секунд, заставив его выгнуться и задрожать.
Фили уткнулся в лохматый затылок и обжег тяжелым вздохом, ухватился за шею, словно тонул, и через пару мгновений тоже замер.
…Бьющееся раненой птицей сердце постепенно успокаивалось. Кили, прикрыв глаза, глубоко дышал, ощущая, как хватка на шее ослабевает. В какой-то момент Фили перехватил его опять поперек поясницы и одним движением поднял на кровать. Теперь они лежали на холодном одеяле и молчали.
Кили казалось, будто он пьян. Все перед глазами было поддернуто благословенной дымкой, мысли нежным потоком уносились куда-то прочь. Кили, конечно, думал о таком способе переубеждения, но, честно сказать, до конца не был уверен, получится ли. Он улыбнулся этому долгожданному покою и повернул голову, чтобы посмотреть на Фили. Тот лежал рядом на спине, но глядел в потолок. Грудь его тяжело вздымалась.
-Я тут подумал, - проговорил Кили. – Помнишь, как мы испортили дядин меч, пытаясь победить камень? Кажется, мы называли его троллем. – Он весело усмехнулся, но потом согласился с собственным внутренним голосом: – Ну ладно, испортил я. – Кили припомнил разбитые края лезвия и рукоять слишком тяжелого меча, чтобы держать его одной рукой. – Ты тогда наврал, что мне его даже не поднять и это была твоя идея. – Кили рассмеялся то ли детскому вранью, то ли просто так. – Как он только поверил? Я потом ждал тебя у запертой комнаты два дня. Помнишь? – Он изогнул шею, чтобы посмотреть Фили в лицо. Тот не спешил с ответом.
-Помню. Он мне так и не сказал спасибо.
-Я думаю, что можно что-нибудь соврать и в этот раз, совсем не обязательно дяде знать, что ты пытался… Что? Кто он?
Кили похолодел. Сердце моментально сбилось с ритма. Он замер и, не моргая, уставился на лицо в полутьме.
-Фили?
-Я хочу, чтобы ты ушел. Оставил меня в покое.
-Ты что?.. – спросил Кили, а от обиды во рту пересохло.
Фили повернул к нему голову. У него не было слез в глазах, лицо не было искажено болью. В полутьме показалось, что это вовсе не лицо, но белая маска.
-Явись, кем хочешь, - ответил он бесцветным голосом. – Но никогда больше не смей быть им. Иначе я найду способ сделать так, чтобы все злобные духи, шляющиеся за живыми, запомнили меня как убийцу мертвецов.
-Я не дух! Я твой брат! – Отчаянно прохрипел Кили. Его будто ударили в спину. – Ты же…
-Грубая, неумелая копия, - проговорил Фили, и отвращение, которое отразилось у него на лице, полоснуло Кили по самому сердцу, совсем недавно дрожащему от счастья.
Они лежали в паре дюймов друг от друга. Серо-синие глаза, в полутьме казавшиеся льдинками, жгли Кили ненавистью.
-Да ты только что… - неубедительно простонал Кили, но его оборвал ледяной голос:
-Не смей! Не смей говорить со мной о том, что было сейчас.
Кили круглыми глазами, полными ужаса смотрел в такое чужое лицо напротив. Комната вдруг показалась такой гигантской и холодной, что было удивительно, как только он мог пару минут назад задыхаться от жары. Жесткий, как бывал у дяди, взгляд буравил его, разя в самую душу. Не помня себя, Кили встал с кровати, поправил одежду и, постыдно струсив посмотреть на брата в последний раз, на подгибающихся ногах вышел из комнаты.
Щеки у него полыхали. Прохлада садов не могла остудить эти следы невидимых хлестких ударов. Кили сумел ровно пройти коридор, но тут силы ему изменили, он остановился, словно вдруг пронзенный приступом боли. Унять дрожь удалось через пару секунд, но до своей комнаты он бросился бегом, будто трус, спасающийся от опасности.
Только когда он оказался в своей комнате, Кили выдохнул. Он стоял, прислонившись к плотно закрытой двери. От обиды дрожали руки. Он почти никогда не обижался на Фили, но сейчас предпочел бы любые самые подлые обиды этому искаженному презрением и злобой лицу, до сих пор стоящему перед глазами. Кили беспомощно шарил глазами по комнате, совершенно не зная, что делать. Он не заметил, в какой момент взгляд затянула пелена слез.
4 «Дай мне силы снова взлететь,
Страх умрет в объятиях костра,
Одолевшему в битве смерть,
Жизнь заплатит ядом утрат»
-Тэм Гринхилл, «Я иду за тобой».
Этот двор постоянно находился в тени. Одно из витиеватых зданий Ривенделла закрывала его от солнца на протяжении целого дня. Здесь было тихо и прохладно, будто под землей. Эльфы, по-видимому, не часто забредали сюда.
Кили выбрался из комнаты только через день. К счастью, никто его не дергал. Он провел в запертых покоях всю бессонную ночь, добавляя в трубку табака и не заботясь о том, чтобы выдыхать дым в окно. Следующий день он никуда не выходил и продолжал начатое дело – курить и страдать от нанесенной обиды. И только спустя ночь, он выбрался на улицу, потому что уже не мог смотреть ни на этот тонконогий резной столик, ни на эту широкую кровать, похожую на ту, что была в той комнате, ни на сводчатый потолок с лепниной.
Очутившись на улице, Кили отправился на поиски одинокого места, где можно было бы остаться одному, и нашел этот дворик. Прохладный, темный, вымощенный крупными необтесанными булыжниками, укрытый тенью и заканчивающийся тупиком. Кили улегся на скамейку и снова раскурил свою трубку, предусмотрительно забитую табаком еще перед выходом на улицу.
Над ним медленно ползли облака, цепляя верхушки скал. Кили выдыхал горький дым, ленивыми клубами поднимающийся вверх, будто не слишком желающий присоединяться к белым облакам наверху. Кили пожалел, что нет никакой выпивки. Сейчас бы не помешал крепкий прохладный эль. Он прикрыл глаза, стараясь раствориться в этой иллюзии спокойствия. Кили не удалось уснуть за эти две ночи, так что к сегодняшнему утру он настолько вымотался, что готов был уснуть прямо здесь, на этой скамейке. Спящий на скамейке в Ривенделле гном – пусть эльфам будет неудобно.
-Я не помешаю?
Кили подскочил, как ужаленный, и поперхнулся дымом. Беззвучно рядом с ним вырос какой-то эльф.
-Мне? – Кашляя, спросил Кили, садясь и снимая ноги со скамьи.
-Пожалуй, кроме нас тут никого и нет, - с тенью улыбки ответил эльф. Кили всмотрелся в его лицо. Все эльфы выглядели примерно одинаково, но лицо этого было Кили знакомо. Он оглядел эльфа с ног до головы. Тонкие руки с длинными пальцами держали эльфийскую арфу.
-Ты… - Сощурился Кили, предприняв попытку вспомнить эльфийское имя. Память на имена у него всегда была плохая.
-Линдир, - добродушно освободил от неуклюжих попыток эльф.
-А. Да. – Кили кивнул и сунул в рот трубку. – Тебя послали меня найти?
Линдир чуть сощурился, отвел взгляд куда-то в сторону, улыбнулся и, когда снова посмотрел на Кили, произнес:
-Нет, меня никто не посылал.
-Тогда что ты тут делаешь? – Кили упрямо смотрел на эльфа.
-Я тоже очень люблю это место, - признался Линдир. – Люблю, когда никто не мешает посидеть и подумать.
Кили выпустил дым уголком рта.
-Да. Я тоже, - сообщил он, но эльф сделал вид, что не понял намека.
-Как твой брат? – Спросил Линдир.
Кили ощетинился, как волк. От одного упоминания о брате, у него похолодело внутри.
-А с чего это тебя должно волновать?
Линдир не дрогнул и не обиделся. Он, чуть сощурив проницательные глаза, продолжал смотреть на Кили.
-Это простая вежливость.
Кили вдруг почувствовал дурноту. Он ссутулился и пожал плечами, устремив взгляд на противоположную стену. Потом неопределенно махнул трубкой, желая сказать что-нибудь в ответ, чтобы эльф отстал, но слова просто не находили выхода из головы. Кили понял, что пауза затянулась настолько, чтобы Линдир понял, что бравада младшего эреборского гнома ничего не стоит. Кили сдался и просто поднял взгляд на эльфа.
Линдир немного подумал, потом опустился рядом. Даже сидя он был до смешного гигантским. Кили вдруг ощутил, как жар поднимается от груди, заливает шею и щеки. Он постарался справиться с этой волной, но тут же горечь от обиды сменили другие чувства. Его задело, что какой-то эльф так легко смог нарушить хрупкую иллюзию спокойствия, которая была с таким трудом сплетена из дыма и бессонницы. Захотелось сказать какую-нибудь грубость, чтобы этот длинноухий не лез не в свое дело, но Линдир вдруг пробежал легкими пальцами по арфе и спросил:
-Послушаешь песню?
Кили несколько секунд переваривал услышанное.
-Что? – Переспросил он, повернувшись.
-Я предложил тебе послушать песню.
-Зачем? – Лицо и шея Кили стали остывать.
Линдир помолчал, а потом с усмешкой произнес:
-Мне говорили о гномьем упрямстве, но, стоит признаться, такого упорства я не ожидал. Если я предложу тебе не прыгать с моста, ты прыгнешь, просто чтобы поступить по-своему?
Кили уставился на эльфа. Линдир улыбнулся, в спокойных глазах поблескивали искорки. Кили усмехнулся, решив, что шутка была не самой дурной для эльфа.
-У вас все песни похожи. – Беззлобно ответил он Линдиру. – Не отличишь, где кончилась одна и началась вторая.
-Тогда я спою тебе только одну, - с готовностью ответил Линдир и его тонкие пальцы перевернули арфу.
Кили сдался. Он посмотрел на арфу и печально заметил:
-Но я не понимаю по-эльфийски.
Тонкие пальцы пробежались по струнам, извлекая тихие звуки. Кили всегда считал, что эльфийская арфа слишком странный инструмент – ее звуки были слишком нежными, почти незаметными. Разве под это спляшешь? Но Линдира, казалось, это не беспокоило. Он так бережно касался струн, словно арфа была живой.
-Музыка свободна от языков, можешь не волноваться на этот счет.
Кили решил не спорить и отвел взгляд. Он осмотрел двор – серый, укрытый бережной тенью. Несколько тонких молодых деревцев тянулись к крышам, но еще не преодолели и половины пути. Кили скользил взглядом по рельефам на стенах, нашел глазами хитросплетенный питьевой фонтанчик, спрятанный за колонной. Он мог видеть дрожащую на кране каплю, ждущую только легкого порыва ветра, чтобы сорваться. В какой именно момент зазвучала песня, Кили не уловил – она вдруг очутилась рядом, сплелась воедино со всем вокруг и стала почти осязаемой. Мотив был неспешным, но с каждой новой строчкой песня словно расцветала, становясь сильнее. Кили зажал губами трубку и, не шевелясь, внимал каждому звуку. Да, под эту песню было не сплясать. Но вдруг перебор легких струн напомнил ему колыбельную, которую знала мать. Дис пела ее иногда, когда Кили не мог уснуть. Пусть она была намного проще, чем эти строки, но каждый раз, стоило Дис пропеть хоть первый куплет – тревоги исчезали и страхи отступали, как темнота отступает перед огнем свечи. Как-то раз Кили спросил у брата, что это была за колыбельная, но тот вовсе не помнил, что мать когда-либо им пела. Кили попытался вспомнить, что же ответил Фили, но никак не мог. Что же он ответил? Что ответил?
-Тебе понравилось?
Кили очнулся и втянул носом воздух. Двор опять погрузился в тишину.
-Неплохо, - нехотя выдавил он, перехватив трубку в другую руку. – Ты знаешь только эльфийские песни?
-Нет.
Кили хотел было спросить его про забытую колыбельную, но передумал, решив, что подобный вопрос не прибавит ему солидности. Он посмотрел на Линдира.
-А ты ведь не песен ради сюда пришел, да?
-Да. Я просто знал, где тебя можно будет найти.
Кили почувствовал, как одеревенела спина.
-Тогда зачем?
-Меня попросили привести тебя к Мастеру Элронду.
Кили разочарованно вытряхнул остатки табака себе под ноги. Что опять нужно этому Элронду? Кили сердито сдвинул брови. Не следовало выходить из комнаты. Может, в клубах дыма, эльфы бы не поймали его?
-Ты мне соврал.
-Нет. Ты спросил, посылали ли меня за тобой. А меня лишь попросили разыскать тебя.
-Не велика разница. Что ему нужно?
-Этого я не знаю, - ответил Линдир. Все эльфы говорят так, что невозможно разобрать, врут ли они или у них просто такой вид. – Это касается только вас с ним.
-Тогда зачем все эти? – Кили перебрал пальцами, передразнивая Линдира.
-Если не понравилось, можешь вернуть песню обратно, - предложил Линдир. – Это не было лишним, не старайся меня обмануть.
-Я тронут, - не всерьез ответил Кили, все равно удивленный странностями характера эльфов.
-Пойдем. – Линдир встал и направился к выходу из дворика. – Владыка Элронд ждет.
Кили спрыгнул со скамьи.
-Я чувствую, ему не все равно, - угрюмо бросил Кили и последовал за эльфом.
Элронд встретил его на террасе. Кили еще не успел подняться по ступеням, когда Элронд начал говорить.
-Я посчитал, что наследник Эребора, пусть и не первый в очереди, сумеет осознать всю серьезность положения, в котором оказался.
Кили отвел глаза. Сколько можно? Элронд иногда напоминал ему дядю. Пожалуй, чаще Элронда как раз только дядя упоминал Эребор.
Кили не выдержал и бросил сердито:
-При чем тут Эребор? При чем тут вообще вся эта ерунда с наследниками?
Элронд изогнул одну бровь, но Кили был слишком рассержен, чтобы пожалеть о тоне своего голоса. Он посчитал, что отступать уже некуда и перешел в наступление:
-Вы постоянно говорите об Эреборе! Это наш город! Почему он так волнует вас? Дядя вернет Эребор и все. Зачем каждый день…
-Это я вызвал тебя для разговора, - прогрохотал Элронд, не изменившись лицом. – Так что будь добр, выслушай сначала меня.
Кили замолчал. Он задыхался от злобы, вдруг вспыхнувшей в нем с неукротимой силой. Он не мог больше тут находиться, не мог слушать эльфов, не хотел стоять сейчас перед Элрондом. Оказаться сейчас как можно дальше от этого проклятого места – вот, что успокоило бы Кили. Элронд выждал, а потом без предисловий сказал:
-Если твой дядя потерпит неудачу, наследником станет твой брат. Если Фили не оправится, то ответственность ляжет на твои плечи, младший эреборский наследник.
Повисла пауза. Кили слушал свое сердито колотящееся сердце. Что ответить на это, он не знал. Элронд говорил правду, но об этой правде Кили до этого мгновения не задумывался. Он чуть приоткрыл рот и уставился на Элронда.
-И не пойми меня неправильно, - продолжил Элронд, убедившись, что его слушают. – Но ты вовсе не готов к этому.
Кили сглотнул, на мгновение задумался, но и это было правдой. Конечно, не готов. Кили вдруг ощутил себя несчастным. Всегда рядом был дядя. Всегда рядом был брат. Оба настоящие воины, сильные, находчивые, решительные. Кили привык к подстраховке за спиной. А сейчас он вдруг отчетливо увидел себя со стороны – уставшего, полного негодования и страшно одинокого. Если… Если только все произойдет так, как говорит Элронд – он не справится. Кили вдруг испугался. Наверное, Элронд это заметил, потому что устало вздохнул и отошел к перилам.
-Но я пробовал, - признался Кили, глядя в спину эльфу. – Он не узнает меня. Считает, что я наваждение. Я… – Кили осекся. – Я не знаю, что делать.
Элронд обернулся. Кили захотел сжаться под этим серьезным взглядом. Он был уверен, что эльф считает его беспомощной вошью.
-Ты уже обращался ко мне с этим вопросом. И получил ответ.
Кили поморщился, как от боли и, наконец, преодолел последние ступени лестницы.
-Но Фили не узнает меня! – Горячо воскликнул он.
-Он не узнал тебя во второй раз, - ответил Элронд ледяным тоном. – И что сделал ты?
Кили с сомнением посмотрел королю эльфов в глаза. Неужели он гном и эльф говорят настолько непонятно друг для друга?
-Ты бросил его и забился в нору.
Кили покраснел.
-Я…
-Что?
-Я… - Кили уже не хотел договаривать, но Элронд так буравил его глазами, что пришлось выдавить из себя: – Я был очень расстроен.
-Ты был расстроен, - повторил эльф, и Кили стало совсем не по себе, он рассматривал свои ботинки. – Я говорил, что тебе когда-нибудь придется повзрослеть, наследник Торина. Твой брат чуть не умер этой ночью.
До Кили не сразу дошел смысл сказанных слов. Когда он понял, что сказал Элронд, он сначала не поверил. Но тут же вспомнил, что из всех знакомых эльфов только арфист умеет шутить. Кили отвернулся, прошел чуть в сторону, стараясь осознать, что услышал.
Этой ночью, когда он лежал на кровати и курил в потолок, выдыхая раз за разом свою обиду, Фили чуть не… Кили провел рукой по лицу, будто стирая с себя грязь.
-Почему мне не сказали сразу же? – Спросил он, отнимая руку от лица.
-Потому что я понял, что ты не удосужился заглянуть к брату уже сутки, и хотел узнать, как долго еще продлится твое… расстройство.
Кили почувствовал, как защипало глаза, и потер их.
-Он в порядке?
-Насколько это возможно. – Кили крутанул голову в сторону Элронда. Тот пояснил: - Его жизни сейчас ничто не угрожает, кроме него самого.
Кили старался совладать с собой, но понимал, что все равно от глаз эльфа не укроется его частое моргание и осипший голос. Кили готов был провалиться сквозь землю со стыда. Как он только мог так глупо и безрассудно поступить? Как только вздумал, что больше не зайдет к Фили в ближайшие дни? Кили мысленно обозвал себя трусом, но от этого стало только хуже.
- Мы не можем постоянно останавливать твоего брата. Я надеюсь, ты проявишь больше усердия. Ради брата. – Элронд приподнял брови и добавил: - Ради себя самого, хотя бы.
-Не понимаю, как он только может, - вслух подумал Кили. Мысли метались в голове, хлопая крыльями. Кили ухватился за одну и произнес: – Это ведь позор.
-Есть множество способов покрыть себя позором, - ответил эльф, и что-то в его голосе неуловимо изменилось. – Но не это должно беспокоить тебя, когда тот, кто тебе дорог, собственными руками обрекает себя на смерть.
Кили показалось, что Элронд, о котором говорили, будто он настолько мудр, что будущее открывается ему, как книга, сокрыл за этими словами что-то серьезнее, чего не мог понять несведущий гном. Кили молча смотрел на владыку эльфов и не знал, что сказать. Перед дядей можно было оправдываться, извиняться, просить прощения. Но Элронду это все вряд ли было нужно.
Тогда Кили помедлил, собрался с духом и сказал:
-Спасибо.
Элронд молча кивнул, но больше не проронил ни слова.
Тяжелее всего было решиться открыть дверь. Весь проделанный путь от террасы, на которой возвышался, словно утес, Элронд, смотрящий ему в след, до этой двери – все это можно было отменить, сделать вид, что не было. Но после того, как дубовая дверь скрипнет и впустит его в солнечную комнату, пути назад не будет. Кили убедился, что его никто не видит и дал волю страху, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув ртом, вытерев взмокшие ладони о штаны и зажмурившись, как будто готовясь к непростому выстрелу. В голове пронеслось вспугнутым зверем: ты бы мог стоять здесь, но в комнате бы был не Фили, а мертвец. Простая мысль подействовала удивительно – Кили открыл глаза и, решив, что все равно более уверенно почувствовать себя не сможет, уперся ладонью в дверь и толкнул.
5 «Он сказал, что устал сражаться, жить и падать, ломая крылья,
Умирать и рождаться снова в вечной битве добра со злом.
Вдруг поднявшись, он вышел в полночь, проклиная своё бессилье,
И, шагнув через край обрыва, обернулся горным орлом»
-Тэм Гринхилл, «Видение».
Фили опять был в кровати. Под глазами у него залегли темные синяки, лицо было бледным и спокойным. У кровати сидела эльфийка, задумчивым взглядом провожающая стаи птиц в окне. Когда вошел Кили, она повернулась к нему и молча наклонила голову, поприветствовав. Кили пожевал губами, переводя взгляд с нее на спящего брата, и она, поняв все без слов и знаков, бесшумно поднялась с резного кресла. Он благодарно кивнул и придержал дверь.
Кили облегченно вздохнул, поняв, что брат спит. Он не мог знать, получилось бы у него сейчас вести себя правильно, получилось бы не вызвать у Фили еще один пугающий выброс ненависти.
Кили добрался до кресла у кровати и тихо сел. За окном были слышны крики птиц. Комната освещалась прозрачным, ласковым светом полуденного солнца. Кили поковырял пальцем царапину на подлокотнике кресла, потом исподлобья кинул взгляд на спящего брата.
Фили медленно открыл глаза. Кили был уверен, что сейчас сердце сделает сальто, но оно покорно стучало в груди, лишь немного ускорив бег крови. Кили распрямил спину.
Брат тяжело повернул голову в сторону стула.
-Привет, - поздоровался Кили. Фили медленно моргнул. Если это бледное лицо и могло что-либо выражать, то можно было различить разве что боль поражения в помутневших глазах. – Это снова я, - Кили выдавил из себя кривую улыбку.
Брат отвернулся. Кили облизал пересохшие губы и стал придумывать, что можно сказать, прежде чем Фили снова расстроится. Или разозлится. Взгляд скользнул к перебинтованным шелком запястьям. Кили до сих пор не мог поверить тому, что один из эльфов-слуг поверил, что гному нужна бритва. И, как назло, бритва в Ривенделле нашлась. Исполнительный эльф. Мысль о том, что останься Кили с братом, у того бы на руках не было тугих бинтов, резанула по сердцу не хуже той самой бритвы.
-Прости, что не приходил.
Фили не реагировал. Он словно делал вид, что не слышит. Но Кили посчитал, что подобное поведение лучше криков и угроз, поэтому почувствовал себя увереннее.
-Хотя не знаю, обрадовался бы ты моему приходу вчера. Сейчас еще ничего, хотя бы не грозишься.
Кили улыбнулся, но Фили по-прежнему молчал. Кили вдруг до боли затосковал по той полуулыбке, которой старший брат одаривал его каждый раз, стоит сказать какую-нибудь глупость. Кили опустил глаза на руки и помолчал, обкусывая губы. Как, оказывается, сложно найти слова.
-Ты меня обидел, - признался он, обнаружив, что голос прозвучал не так уверенно, как звучал до этого в голове. Фили прикрыл глаза. – Ты меня ведь серьезно обижал только раз. Ну, по крайней мере, мне запомнился только один раз. – Кили почесал щеку, неотрывно глядя на перевязанную руку брата. – Когда я решил уйти в поход. Сколько нам было? Я собрался и ушел на рассвете, но когда вышел из деревни, передумал. Без тебя было не так интересно. Но возвращаться сразу я не хотел, шатался по улицам до глубокой ночи, представляя, как вернусь и расскажу о своих выдуманных приключениях. – Кили поднял глаза на брата и спросил: - Вы искали меня сколько? С самого утра? – Кили помолчал, вспоминая тот далекий день. – Дядя просто сердился, а, когда мы с тобой остались одни, ты ударил меня и не рассчитал силу. – Кили усмехнулся, вспоминая, как пораженно смотрел на руки, испачканные капающей из разбитого носа кровью. В тот момент он готов был поклясться жизнью матери, что никогда не простит брата. А Фили уже раскаялся и лез с извинениями, которые обиженный до глубины души ребенок не принимал несколько дней. Кили нахмурился и, поразмыслив, пришел к выводу: – Ну и глупцом же я был.
Пока Кили рассказывал, Фили снова повернул к нему голову и смотрел уставшими глазами прямо в лицо. Кили не почувствовал ни страха, ни смущения. Его обуяло чувство намного более мучительное – тоска, настоящая звериная тоска, которой из-за своей глупости Кили до сих пор не ощущал. Только сейчас, переборов себя и переступив порог этой комнаты сегодня, он вдруг понял, что если ничего не получится, то все, что останется – горькие воспоминания и злость на себя самого.
Фили вдруг разомкнул бледные губы и тихо сказал:
-Я ничего не помню. Все обратилось в пепел.
Кили замер. Он боялся пошевелиться, будто любое движение заставит брата вновь обратиться в молчаливую куклу. Фили сглотнул и поморщился. Каждое слово брата шипом врезалось Кили под кожу.
-Я итак умру. Дай мне сделать это, не заставляй умирать, подобно старику – медленно и беспомощно.
Брат умолк. Кили сморгнул выступившие слезы и сердито помотал головой:
-Не дам. Я итак чуть не… - Кили вспомнил грозный, уничтожающий взгляд Элронда. – Нет, не дам. Так и знай.
Фили закрыл глаза. Его руки слабо сжали одеяло, но ответить он ничего не мог.
-Это я, - в который раз повторил Кили. – И я не дам тебе больше никаких ножей, бритв и даже ложек, пока ты не придешь в себя! Ты понял меня? – Он поморщился и проговорил сквозь зубы, будто бы обращаясь к себе, а не к брату: - Я смогу тебя убедить.
Чтобы не всхлипнуть, Кили выдохнул отравленный воздух ртом, сердито утер слезы и с болью посмотрел Фили в лицо. Тот не открывал глаза. Сколько он молчал, Кили не знал. То ли пару минут, то ли несколько часов – время стремительно теряло свои обычные качества.
Вскоре Кили понял, что брат уснул. Он утер нос рукавом и еще долго просто так сидел рядом и слушал тихое неглубокое дыхание. Кили не заметно для себя подстроился и вот уже дышал в такт со спящим. И с каждым вздохом ему становилось немного легче. Чем дольше он смотрел на брата, считая вздохи, тем увереннее он ощущал себя. Удивительным образом страх лечил, делал крепче, как делает крепче молодое дерево злой северный ветер, заставляя его сильнее впиваться корнями в землю. У Кили были корни, ему было за что держаться. Элронд был прав с самого начала. Стыд и страх смешались и из них прорастало что-то новое, еще не ясное для самого Кили.
Тень от кресла смещалась по каменному полу, вытягиваясь в сторону столика у стены. Кили задремал, свесив руку с подлокотника.
Разбудило его легкое прикосновение к плечу. Кили так давно нормально не спал, что отвернулся и отрицательно застонал. Но его продолжили настойчиво будить. Кили открыл глаза. Комната таяла в сумерках. Эльфийка, все та же знахарка, наклонилась над ним и ласково прошептала:
-Я посижу, отдохните.
-Не нужно мне отдыхать… - Но встал и поморщился. – Я тут переночую.
-Хорошо. Прогуляйтесь, а я пока перенесу сюда ваши вещи и устрою кресло. Вам нужно поесть.
Кили потер глаза и убрал волосы с лица. Он, наконец, проснулся и вдруг обеспокоенно воскликнул:
-Нет, его нельзя одного оставлять, - эльфийка показала ему, что он слишком громко говорит, Кили осекся и заговорил тише: - Я сам все принесу. Не выходите из комнаты.
Она замерла, в глазах промелькнуло что-то странное, но губы тронула легкая улыбка и она кивнула.
Кили вышел на улицу. Солнце почти скрылось за горами, Ривенделл терялся в легкой вуали сумерек. Кили достал трубку, забил ее табаком и, опершись плечом о колонну закурил. Сад перед глазами шуршал тонкими листьями. Кили еще раз потер глаза, и тут до его слуха донеслось тихое перешептывание струн. Поразмыслив, он спустился по ступеням и вошел под сень старых деревьев. Звуки нежной эльфийской арфы вели его по узкой тропинке мимо гордых каменных фигур, мимо пустых скамеек, пока, наконец, не вывели под развесистое старое дерево, уже усыпанное осенним золотом. На корнях сидел Линдир, легкими пальцами ласкающий арфу, устремив орлиный взгляд куда-то вдаль и, казалось, совсем не замечающий идущего к нему гнома.
-Добрый вечер, - вдруг поздоровался он с Кили, переведя взгляд с таинственной дали на гнома. – В этот раз ты нашел меня.
Кили не ответил. Он постоял в стороне, потом все же дошел до дерева. Линдир не следил за ним и ничего не спрашивал. Кили прислонился к дереву спиной, просто слушая перебор струн.
-Ты хочешь попросить меня спеть? Или предложить мне табака?
Кили посмотрел на сидящего эльфа. Губу Линдира опять тронула улыбка, и Кили не удержался от смешка. Линлир не стал переспрашивать и заиграл. Кили был ему благодарен. И не только за песню – еще и за то, что этот эльф был единственным существом на его веку, который, хоть и был намного старше, говорил с Кили не так, как брат или дядя. Линдир говорил с ним, как с равным. Кили поднял голову и сквозь золотую листву взглянул на темнеющее небо. Над Ривенделлом зажигались светлые ясные звезды.