Автор: Ray G O'Diran
Бета: беты нет
Название: "Пепел снов"
Фандом: "Хоббит: Нежданное путешествие"
Дисклаймер: Играю с чужими игрушками, а потом все кладу на место, никакой пользы не извлекаю.
Предупреждение: слэш, инцест, насилие
Рейтинг: R
Пейринг: Кили/Фили; среди прочих персонажей Элронд, Торин, Линдир, гоблины
Жанр: слэш, ангст, психология, драма, романтика
Описание: по заявке :"Фили сходит с ума,видя как пытают брата.Последний выживает,но Фили не верит,что он жив". Пожалуй, впервые в жизни Кили, младший брат и любимый племянник, столкнется с серьезной проблемой, к которой вовсе не готов. От успешного ее разрешения зависит жизнь любимого человека.
6«Когда не будет больше сил терпеть,
И холодом дохнёт седая вечность
Ты тенью вдруг появишься в толпе
И, улыбнувшись, мне пойдёшь навстречу…»
-Тэм Гринхилл, «Бой окончен».
Наконечник стрелы дрогнул, оперение скользнуло по пальцам, и Кили поморщился. Тетива, подрагивая, возмущенно гудела. Яблоко, установленное на ограждении сада, лежало на прежнем месте.
-Хорошо, что ты этого не видел, - критично сдвинув брови, проговорил стрелок и потер плечо. Стрела только что сорвалась у него с тетивы, будто Кили был неумелым мальчишкой.
Этим ранним утром он, первый раз за последние три дня, ночевал у себя в комнате, с головой укрывшись одеялом и наслаждаясь комфортом. Спать в кресле, вытянув ноги на кровать перед собой – не лучший вариант отдыха, когда спину все еще ломило при каждом неудачном движении. Проснувшись свежим и преисполненным сил, Кили потянулся и только через пару минут понял, что может медленно поднять руки без шипения сквозь зубы.
А ему, истосковавшемуся по стрельбе, только того и надо было. Он наспех оделся, умылся, набрал в руки необходимого – колчан, лук с новой тетивой, перчатки, выхватил два яблока из вазы с фруктами, в зубах зажал заколку – и выскочил на улицу, направившись в сад. На улице было тепло и солнечно.
…Второй день подряд Фили выходил гулять. Он ни с кем не говорил, но Кили был рад хотя бы тому, что брат шевелится.
Сам же Кили с усердием, граничащим с гномьим упрямством, проводил дни рядом. Он, наученный горьким опытом своих предыдущих попыток, не наседал на брата, сдерживая себя, и опасаясь снова обжечься о ледяной взгляд. Чаще он просто сидел неподалеку – на траве, на соседней скамье, и боролся со своим нетерпением. Иногда хотелось подойти и начать говорить, но Кили вздрагивал, вспоминая грани льда во взгляде брата и строгое лицо Элронда, и оставался на месте.
Нет, конечно, он подходил и говорил, но это чаще были простые приветствия, простые вопросы и ничего лишнего. Кили весь обратился в слух и взгляд – запястья Фили все еще были перебинтованы, и эти шелковые браслеты напоминали, как осторожно и предусмотрительно нужно вести себя.
Когда утром Кили добрался до сада, брат уже сидел на белой скамейке, глядя в сторону далекой мощеной улицы, по которой ходили эльфы, спешащие по делам. В саду было пусто и тихо, если не считать пения птиц и шум водопадов, доносившийся слабым шорохом сквозь занавес крон. Через две скамьи от Фили сидела знахарка, занимаясь вышивкой. Негласным правилом был запрет оставлять старшего гнома в одиночестве.
Кили вышел к Фили со спины, обогнул скамейку, прошел к поляне и бросил все вещи на мягкую траву. Он боролся с желанием сразу же посмотреть на Фили, но это значило бы показать, что происходит что-то необычное, непохожее на простой мирного дня, какие были у них еще до похода. Поэтому он вытащил из зубов заколку, привычным жестом убрал перепутанные с ночи волосы на затылок, почесал подбородок и вытащил из колчана три стрелы. Воткнув их в землю, Кили поискал глазами, куда бы можно было пристроить одно из двух яблок. Поставив его на дальние перила, ограждавшие выступ скалы от пропасти, Кили развернулся и пошел обратно к своему месту. Если удастся сбить плод одной из трех стрел, Кили сделает мишень и не уйдет из сада до тех пор, пока не стемнеет. Только теперь он позволил себе посмотреть на брата. Фили неподвижно сидел на скамье, молчаливый и неподвижный. Но Кили отметил, что теперь брат хотя бы походил на собственную тень – на того уверенного осанистого гнома, которого Кили помнил. То ли прогулки пошли ему на пользу, то ли Кили делал все правильно, но брат перестал выглядеть словно мертвец.
Повеселев, Кили свистнул. Брат поднял голову и поймал кинутое яблоко.
-Доброе утро, - поздоровался Кили. Он не и надеялся на ответ, поэтому не расстроился, когда Фили молча проводил его взглядом.
Кили засучил рукава белой рубашки, натянул перчатку и выдернул одну стрелу из земли. Первая просто сорвалась раньше времени – он не удержал тетиву, совсем не ожидав, что она окажется такой тугой при больных плечах. Стрела свистнула и исчезла.
Фили смотрел в сторону.
Вторую стрелу Кили выпустил тогда, когда захотел сам, но она только немного задела спелый плод, рассекла красную шкурку и, уже замедляясь, исчезла в пропасти.
Кили сердито выругался сквозь зубы, приладил последнюю из воткнутых в землю стрел, и прицелился. Руки почти незаметно, но подрагивали от нагрузки. Если не получится и сейчас, то, наверное, все же, придется подождать еще денек-другой… Кили прищурился. В этот момент память воскресила далекий день одной из детских тренировок для благородных гномов, что устраивал по просьбе дяде Двалин. Они занимались нерегулярно, вместе со всеми другими детьми, и конфликты между разнородными юными гномами возникали поначалу чаще, чем хотелось бы. Шутка ли, один Двалин на восемь-десять юных горячих гномов разного возраста и разного происхождения? Обычно доставалось именно эреборским принцам, наследниками короля, который не у всех гномов вызывал уважение. Дети выплескивали накопившуюся злость и отчаянье, которыми их пичкали родители, и легче всего было добраться до Кили и Фили. Это продолжалось недолго, потому что вскоре братья научились давать сдачи так, чтобы не пришлось объяснять второй раз. Но в то промозглое утро Кили держал лук третий раз в жизни и был слишком мал, чтобы суметь удержать тетиву столько, сколько требовалось, чтобы прицелиться. Лук был только один и дети стояли в очереди, ожидая, когда же оружие перейдет в руки тем, кто в состоянии попасть в цель. Двалина отозвал брат, поэтому дети стали вслух зло шутить и издеваться над Кили, который никак не мог собраться с духом и выстрелить. Ему было так обидно от всех несправедливых слов, что слезы выступили на глаза. Он встретился взглядом с Фили, стоявшим в стороне, за изгородью, поодаль от остальных детей. В какой-то момент Кили стало обидно настолько, что он просто повернулся на месте и нацелил лук с дрожащей стрелой прямо в гущу толпы зубоскалящих детей. Смех смолк, дети шатнулись назад. Он не хотел ни в кого стрелять, хотел лишь напугать. В мгновение ока Фили перескочил изгородь, оказался рядом с братом, крепко ухватил стрелу, сразу лишая ее возможности сорваться, потом рывком выдернул лук из слабых пальцев Кили и отвесил деревяшкой подзатыльник.
-Что такое? – Как раз в этот момент послышался голос Двалина, выходящего из дома. – Чья очередь?
-Моя, - сообщил Фили, не оборачиваясь и толчком отсылая всхлипывающего брата в притихшую толпу.
Кили усмехнулся этому воспоминанию, хотя всегда оно вызывало у него только грусть. Он шмыгнул носом, повернулся к Фили, сидящему на скамье и проговорил:
-Ладно, попробуем по-другому.
Он встал спиной к цели, вспомнил, где находится яблоко, потом быстро развернулся и, не церемонясь, выстрелил. Стрела сорвалась чуть раньше, чем он рассчитывал, но, прожужжав, как стрекоза, она сбила яблоко и увлекла его за перила.
Кили, довольный собой, улыбнулся и нравоучительно сказал, не глядя на брата:
-Если бы я был не Кили, то я скорее бы попал стрелой в тебя, чем в то яблоко.
Прошло несколько секунд, пока до Кили не дошел смысл сказанных самим собой слов. Он повернулся и даже приоткрыл рот от удивления. Его охватила какая-то странная радость, и он, все еще сжимая лук, двинулся в сторону Фили. Тот повернул голову, холодно посмотрел на сияющего брата, а потом медленно отвернулся. Напоминал Фили сейчас не гнома, а плененного зверя, чья гордость оставалась его последней защитой.
-Только не дергайся, - мирно попросил Кили, присаживаясь поодаль. – Я не буду тебя трогать.
Кили выглядел так, как если бы был ребенком, отыскавшим ключ от буфета. Он сидел на другом краю скамейки, но наклонился в сторону брата и глянул на него глазами, полными искр:
-Скажи, откуда мне знать, как ты треснул меня по голове луком, когда я чуть не перестрелял детей на тренировке, если я – «неумелая копия»? Или откуда я взял историю про испорченный меч? Или про свой поход? – Кили покусал губы и указал на брата пальцем. – Нет. Неоткуда бы мне это все было взять! Нет, разваливается вся твоя идея. Чувствуешь?
Фили не поворачивал головы, Кили не видел его лица. Не дождавшись ответа, но решив, что этот довод один из самых весомых во всем спектакле переубеждения, Кили предоставил брату время поразмыслить. Он встал, покрутил в руках лук, а потом заставил себя отойти.
С этого момента стрелы попадали неизменно в цель, выбранную на старом дереве. Кили не мог удержаться и постоянно кидал взгляды в сторону скамьи, но терпел довольно долго – может, даже целый час. Если бы не Линдир, Кили бы уже оказался рядом с братом. Эльф шел куда-то бодрым шагом, пересекая сад, а увидев тренирующегося приятеля, остановился. Кили чуть отсалютовал оружием.
-Смотрю, ты, наконец, добрался до излюбленного занятия? – Улыбнулся Линдир, кивнув на колчан, лежащий в траве.
-У меня своя арфа, - ответил Кили, прилаживая очередную стрелу. Он прицелился, а потом, напряженно глядя в цель спросил: – Хочешь яблоко?
Линдир удивленно приподнял брови и обернулся к Фили, рядом с которым на скамье лежало нетронутое яблоко.
-Он не укусит, - Кили выпустил стрелу, она врезалась в кору дерева и задрожала. Линдир не отвечал, Кили повернулся к нему: - Могу предложить второе, но оно где-то в пропасти.
Линдир усмехнулся.
-Дружелюбие гномов, - кивнул он.
-Не хочешь, как хочешь, - пожал плечами Кили. Он, действительно, хотел быть дружелюбным. В конце концов, что может быть лучше дружеского угощения. Из всего этого унылого царства только у Линдира было какое-никакое чувство юмора, а уже одно это условие стоит корзины спелых яблок.
-Не хочется лезть в овраг, - миролюбиво проговорил Линдир. – У меня есть некоторые дела на сегодня. Кроме того, не хочу отбирать еду у больного.
Кили сердито фыркнул:
-Да он, наверное, и не заметит.
Линдир помолчал, понимая недовольство гнома.
-Не поддавайся унынию, - посоветовал он. – Я верю, что все образуется. Вечером приходи к тихому двору. Мы думаем устроить там небольшой вечер.
-Петь будете?
-Может быть. Еще думаю пригласить пару стрелков, лучших в Ривенделле.
Кили обернулся и, опершись о свой лук, посмотрел куда-то за спину Линдиру.
-М-да?
-Приходи, тебе нужно развеется.
Кили обрадовался на какое-то мгновение, но потом опустил глаза и поморщился:
-Нет, не думаю, что я смогу прийти…
-Понимаю. Если сможешь, мы будем рады.
-Спасибо, - буркнул Кили и пошел к дереву, чтобы достать стрелы. Когда он обернулся, Линдир уже уходил. Кили перевел взгляд на брата, и на душе стало тоскливо.
Он вдруг почувствовал, что устал.
Трава мягко пружинила под ногами. Над головой пересвистывались птицы, мелькая в пышных кронах, словно рыбки в пенном море. Кили бросил лук к колчану, добрался до скамейки и без спросу сел на край.
Ничего не происходило. Все замерло, застыло, окаменело, как Фили. Он был так молчалив, и от него веяло таким холодом, что Кили чудилось, будто правый бок облили водой и теперь слабый ветерок, блуждающий по саду, холодит кожу.
Кили обессиленно вздохнул, скрестил руки на груди и откинулся назад. Брат глядел прямо перед собой. Кили несчастно посмотрел на него снизу вверх, потом отвел взгляд и стал следить за порхающими в траве бабочками. Все веселье исчезло.
-А дядя, наверное, уже недалеко, - подумал Кили вслух по привычке. – Озерный город. – Он вспомнил предложение Линдира и стало еще хуже. Кили вздохнул: - Это же надо было... Дядя, наверное, тоже расстроен.
-Не говори при мне о Торине.
Кили сильно задумался и потому не сразу понял, что брат только что ответил ему полным предложением, а не молчаливым взглядом. Кили с сомнением повернулся к нему и настороженно коротко спросил:
-Почему это?
В какой-то момент Кили чуть было не решил, что ему послышалось – Фили сидел все так же прямо, гордо, смотрел куда-то вперед. А потом он открыл рот и спокойно, тихо произнес:
-Я говорил ему. Говорил, что не нужно звать его с собой. Но ему мало меня.
Кили медленно осознавал, о чем идет речь. По мере того, как слова складывались в цепочку воспоминаний, он сильнее сдвигал брови в растущем возмущении.
-Ты… что? Ты отговаривал дядю брать меня с собой? – Кили на какой-то миг даже забыл, что брат не в себе и ждал объяснений.
-Он виноват.
Кили отвернулся, уставился невидящим взглядом на мыски своих сапог и пытался понять все, что услышал. Он подумал о том, что можно было бы порадоваться, что брат откликается и вроде как отвечает призраку или злому духу. Но что-то так сильно его задело в услышанном, что Кили не мог заставить себя обрадоваться. Как вообще можно заставить себя чувствовать что-либо, чего сейчас в душе нет? Не было и радости. Этот каменный истукан справа был как большой ребенок, с которым Кили носился уже… Сколько вообще они здесь? Ну да, поспорить нельзя, Кили несколько раз вначале сильно сглупил. Но ведь он просто не понимал, что все так серьезно. Но теперь-то понимает. И ведет себя безукоризненно. Даже пару минут назад, стоя у дерева, он удержался оттого, чтобы выпустить стрелу в одинокое яблоко в паре дюймов от брата – вдруг бы Фили решил, что злой дух хочет его убить? А теперь оказалось, что Фили…
-Давай еще сюда дядю приплети! – Сердито огрызнулся он, но легче не стало. Кили вдруг почувствовал такое негодование, что вся его выдержка в мгновение ока исчезла, как ветром унесенная. – Как только ты вообще?.. – Он повернулся к Фили и, взбешенный спокойствием второго, отчетливо проговорил: - Я не меньше тебя заслуживал этого похода. Ты не имел права так поступать! – В раз растеряв все свое терпение, Кили встал и чуть было не направился к выходу из сада, но что-то его остановило. – Знаешь, - он обернулся. – Я бы мог этого никогда не узнать, но тебе обязательно нужно было снова сообщить мне, как ты обо мне печешься. Я рад, что дядя не страдает этим синдромом… - он подыскал слово и выпалил: - Синдромом наседки! Проклятье, Фили! Я уже столько дней делаю все, чтобы ты вернулся, а ты сидишь тут, как змей на золоте и винишь всех подряд. Ты даже не пытаешь услышать меня, а я твержу тебе уже столько дней, что это было мое решение и мой поступок. Он взял меня с собой не потому, что не считается с твоим мнением, - Кили чувствовал, как заканчивается дыхание. – А потому что я уже готов к испытаниям.
Гнев стал спадать, Кили тяжело дышал, глядя Фили в глаза. Тот слушал.
Могло показаться, что он вот-вот скажет какую-нибудь фразу, способную в момент рассыпать весь смысл гневной тирады, как часто происходило раньше, но…
-Я никогда раньше не чувствовал себя так, - признался Кили, помолчав. – Не понимаю.
Он постоял, отведя глаза от брата, а потом сел обратно. Сердце еще не успокоилось после сердитого галопа, но Кили уже не злился. Ему казалось, что он должен почувствовать смущение или раскаянье, как случалось раньше. Но в душе не было ничего, кроме тоски. Да такой сильной, что хоть вой.
Кили взял со скамьи яблоко и покрутил его в руках. Кожа запястий все еще была темной от синяков, окрутивших руки, будто кандалами.
-Пожалуйста, очнись, - неожиданно для себя самого попросил Кили. Он смотрел на блестящий бок яблока, зажатого в ладонях. – Иначе весь остаток твоей долгой-долгой жизни тебе придется жить рядом с «неумелой копией». – Он постарался улыбнуться, но причин для этого не было, поэтому улыбка застыла где-то в уголке губ, и он тихо добавил: – Я же не брошу тебя.
Он перевел взгляд на руки Фили, стянутые шелком. Запястья брата были в следах, причиной которых было то же, что оставило синяки на руках Кили – те самые испытания, о которых он только что говорил.
Кили, не поднимая глаз от повязок, осторожно вложил яблоко в руки брата и совсем чуть-чуть коснулся пальцем грубой кожи.
Кили чувствовал себя иначе, будто за несколько дней прожил несколько десятков лет, словно время сыграло с ним шутку, увлекая далеко вперед. Если бы не злоба на дядю, которой поделился брат, может, Кили не так скоро заметил бы, что все неуловимо, но изменилось. От тоски было некуда деться.
Фили вдруг встал и без слов направился прочь. Кили несколько секунд медлил, потом встал и пошел следом, сунув руки в карманы и глядя себе под ноги.
Разделенные расстоянием в несколько шагов, они прошли мимо эльфийки. Кили подал ей знак, чтобы она не беспокоилась. Кили сам проводит брата, куда бы тот не направлялся.
Пусть он и не отличался вдумчивостью и часто совершал ошибки в жизни, от последствий которых спасали его то дядя, то брат, Кили всей душой был предан. Он шел позади, то и дело упираясь в спину Фили, и знал, что не отстанет и не бросит его. Просто не сумеет. Наверное, подумал Кили, вся обида была родом из этой преданности – страстно желая быть в центре событий, лишенный этой возможности, Кили знал, что не сможет уйти без брата, и это бессилие перед самим собой сердило его.
Они вышли из сада, миновали тонкую арку, поднялись по ступеням. Кили провожал брата до самой комнаты. Они прошли по прохладным коридорам, завернули за угол и, не успел Кили ничего сказать, как брат открыл дверь и скрылся. В дверном проеме мелькнули двое эльфов, приставленных к покоям больного гнома. Кили остановился и нехотя развернулся, собираясь возвращаться в сад.
Когда он отвернулся, его кто-то окликнул. Кили обернулся и в последний момент поймал брошенное яблоко, фыркнув от неожиданности. В дверном проеме стоял Фили, пристально глядя на брата. Пару мгновений он сверлил Кили глазами, после чего, не сказав ни слова, закрыл дверь.
Кили сжал яблоко в руках.
Слабое, нежное не чувство, но предчувствие надежды освободило улыбку. Кили развернулся и, откусив сочный плод, бодрым шагом направился на улицу. Что-то неуловимо изменилось, менялось прямо в эти минуты.
7.1«Позови меня древними рунами
На прозрачной странице утренних снов.
Позови меня звонкими струнами
И сплетеньем забытых, но истинных слов.
Пусть не позволит проклятье нам встретиться снова,
Тайну души потревожит крылатое слово.
Северный ветер возьмет перед вечностью страх,
Если рожденный огонь доживет до утра.
Позови меня, брат! Позови меня, брат!
Разбуди меня утренним холодом.
Я узнаю тебя через тысячу прожитых лет.
Позови меня брошенным золотом.
Мы вернемся на север, иного пути просто нет».
-Тэм Гринхилл, «Позови меня, брат».
7.1.
Разбив накануне вечером одного эльфа в импровизированном состязании по стрельбе и заключив ничью со вторым, Кили крепко спал, уткнувшись лицом в подушку. Окрыленный вчерашней надеждой, он все-таки сходил вечером к тому дворику, куда звал его Линдир, чтобы хоть одним глазом поглядеть на лучших стрелков Ривенделла. Наверное, Линдир все же схитрил, потому что как бы Кили не гордился своей меткостью, он не верил, что лучшие лучники могли так ошибаться. Но, чтобы там не придумал этот хитроглазый эльф, Кили вернулся к себе поздно и был совершенно доволен.
Уже давно встало солнце и блеклыми лучами светило в окно сквозь серое небо, но Кили только отворачивался от него и снова проваливался в сладкий спокойный сон. Наверное, проспал он слишком долго, потому что в какой-то момент услышал, что кто-то вошел в комнату, вероятно, чтобы разбудить. Кили пошевелился и приготовился к резким звукам голоса, которые вот-вот резанут слух. Было так тепло и уютно, что просыпаться он не хотел.
Но прошло время, а никто не произнес ни слова. Кили нахмурился сквозь сон. Присутствие кого-то в комнате было обстоятельством, ощутимо портящим ласковое утро. Кили нехотя разлепил веки и сонным взглядом глянул поверх барханов одеяла. Сердце подпрыгнуло от испуга, глаза распахнулись: у дверей стоял Фили.
Кили дернулся и приподнялся на руках. Он сморгнул, чтобы убедиться, что брат ему не причудился, но Фили никуда не делся. Он не растаял и не исчез, четкий, словно вытесненное клеймо на стали, молчаливый, будто каменная статуя. Никогда еще он сам не приходил сюда.
Застигнутый врасплох Кили просто таращился на брата и не знал, что делать. Фили глядел на него строго и пристально, будто хотел отчитать за неведомые грехи. Они одновременно вздохнули, будто желая что-то сказать.
-Ты… - и Фили как-то покачнулся, словно собираясь уйти.
Кили поспешно сел, убирая волосы с лица:
-Постой! – Он встал с кровати, стараясь не делать резких движений. Все внутри было натянуто, как тетива – Кили боялся все испортить неловким движением. Он не моргая смотрел на брата.
Сердце отсчитало пару ударов, прежде чем Фили отвел взгляд и посмотрел на голую грудь брата. Его лицо изменилось, и воздух дрогнул. Кили испуганно опустил глаза, словно забыв, что тело еще заживало после ожогов и ран. Невидимая тетива лопнула. Он вскинул голову и увидел, как Фили разворачивается и открывает дверь.
-Проклятье! – Выругался Кили и рванул за братом. Тот уже широкими шагами шел по коридору. – Стой!
Кили догнал его, вцепился в плечи, словно стараясь ухватиться за то мгновение, когда в глазах Фили было что-то, так похожее на сомнение в собственной болезни.
-Посмотри на меня! – Кили горячо заговорил, стараясь снова встретиться глазами с братом и вернуть его. Фили не оттолкнул его, но отвернул голову в сторону и стиснул челюсти, словно прикосновение было болезненным. – Посмотри! Разве это все не означает, что я живой, что я не призрак? Что я из мяса, кожи, крови? Фили! Посмотри на меня! – Но мгновение было утеряно. Фили твердо освободился от рук и, обойдя брата, направился прочь. Кили не мог в это поверить. – Фили! – Брат не обернулся. Кили растеряно смотрел ему в след, глядя как покачиваются широкие плечи при каждом шаге. Вскоре он остался один в холодном коридоре.
Это было похоже на поражение, которое потерпел в самом начале драки. Унизительно и обидно. Кили, как побитая собака, выбрался днем в сад, не зная, куда себя деть. Он с отвращением к собственным шрамам, заставил себя одеться впервые за все это время в теплую куртку, застегнувшись на все застежки. Надвинув капюшон, он прошелся по саду и нашел удобное место в корнях дерева, в которое еще вчера стрелял из лука. Сад был пуст и тих.
Как только такое могло произойти? В тот самый момент, когда все стало налаживаться. Кто только его просил из постели вылезать? Кили бросил на землю все снаряжение брата и уселся на корень, прислонившись к дереву. Как можно было так сглупить и опять все испортить? Кили вытащил из ножен кинжал и стал тщательно его натирать. Весь сад словно таял в сырой дымке. Кили все вспоминался этот пристальный взгляд: он готов был поклясться, что там на самом дне черных зрачков сверкнуло что-то, но тут же погасло. Словно вспугнутая птица, брат снова исчез за пеленой безумия, которыми светились его глаза.
Что особенно расстраивало, так это то совершенное отсутствие догадок – какое из всех слов, сказанных вчера, подействовало? Почему Фили пришел? Что именно заставило его всматриваться в спящее лицо? Ни на один вопрос у Кили не было ответа, и не было никого, кто бы мог помочь ему их отыскать. Кили с остервенением воткнул кинжал обратно в ножны.
-Думаешь, они про нас забыли?
-Что?
-Ужин. Думаешь, они забыли?
Кили вспомнил далекий, словно забытый сон, вечер. Пони мирно фыркали в темноте, надежно привязанные в подлеске. Фили сидел на валуне, задумчиво глядя в ночное небо. Кили небо не интересовало, его беспокоил только отсутствующий ужин.
-Пошлют кого-нибудь, когда будет готово, - ответил Фили устало.
-Может, сходить?
-Сиди.
Кили сложил руки на груди, а потом сердито спросил:
-На что ты там уставился?
Фили ответил не сразу. Он перевел взгляд с черного полотна неба на брата, а потом вдруг спокойно спросил:
-Ты не думал о том, что будет, когда мы доберемся до Одинокой горы?
-Мы убьем дракона, - с готовностью ответил Кили, удивившись вопросу. – Ты что?
Фили промолчал. Он опустил взгляд и нахмурился, словно ответ разочаровал его. Кили вдруг почувствовал какой-то болезненный укол под ребра. Он поднялся и подошел поближе. Пару секунд он просто постоял рядом, а потом тихо спросил, пытливо уставившись на Фили:
-Ты что, струсил?
-Что? – Фили поднял голову и нахмурился еще больше. Вопрос, кажется, задел его. – Конечно, нет.
Кили строго посмотрел на брата, но тот не отвел глаз. То ли лунный свет, то ли отблеск звезд вдруг изменили цвет знакомых глаз, и Кили показалось, что брат смотрит на него чужим взглядом.
-Точно? – Переспросил он, желая убедиться.
-Точно, - недовольно поморщившись, ответил Фили и поднялся с места. Он хотел рукой отстранить брата в сторону, чтобы пройти, но Кили ухватил его за рукав.
-Ладно тебе, не обижайся… - примирительно улыбнувшись, пробормотал он.
-Отпусти. – Кили весело хмыкнул в ответ. – Ты как ребенок.
-Поэтому я из нас двоих помню план похода? – Усмехнулся Кили.
-Да, видимо, поэтому, - как-то невесело ответил Фили и снова потребовал: – Отпусти.
Кили не отпустил, только улыбнулся. Фили дернул рукав, но не смог просто так освободиться. Кили подошел поближе.
-Не лучшее время для этого, - предостерег брат изменившимся тоном, не предполагающим никаких возражений. – Кили.
Кили отпустил его и хмуро проводил взглядом. Когда у брата было плохое настроение, он мог быть очень строгим. Кили помялся в стороне, а потом занял свободное место на камне.
Сидя теперь в саду Ривенделла, Кили не мог похвастать, что теперь, дескать, отлично понимает, к чему Фили задавал этот вопрос. Он отполировал один из двух мечей и готов был поклясться, что в зеркале стали видит тот же отблеск на дне собственных глаз, что сверкнул в ту далекую ночь в глазах Фили. Это была не трусость – не страх так освещал глаза. Это был блеск настороженный, высеченный искрами из осознания настоящего препятствия, стоящего на пути. Кили втянул носом сырой воздух. Что будет?
Или он все же зря так расстроился? Кили преступил ко второму мечу. Ведь если Фили не бросился к нему в объятия, это не значит, что все придется начинать сначала?
…Но Фили так и не выходил в сад – и это беспокоило сильнее всего. Кили снова стиснул зубы со злости, вспомнив свою глупость, которая все испортила – ну почему, почему нельзя было остаться под одеялом? А ведь пару дней назад, грезя о том, как они с братом, стоит тому очнуться, отправятся вдогонку дяде, Кили придумал несколько шуток, чтобы посмеяться, что у него за раз стало шрамов на весь поход, будто у бывалого воина, тогда как Фили мог похвастаться только рассеченным когда-то на тренировке плечом и порезом на колене.
Кили так злился, что не сразу услышал, как его кто-то окликает издалека. Когда он поднял глаза и увидел спешащих к нему по сырой траве Линдира и эльфийку-знахарку, сердце сразу подсказало, что в это пасмурное утро случилось что-то страшное.
Терпеть уже не было сил.
Полотно мироздания истрепалось до того, что он перестал различать, где сны, полные беспокойных образов, а где вспыхивает болью раскаленная реальность. Дни сменялись днями, годы – веками, вытягивая нити из гобелена выцветающей жизни.
Фили больше не мог отличить, где он видел брата во снах, а где его сменял полыхающий образ жестокой вселенной. Он перестал ориентироваться в этом месте, теряя связь со всем, что его окружало. Его медленно убивали, заставляя захлебываться в собственном бессилии.
Образы жгли глаза, темнота сгущалась, чтобы потом вспыхнуть с новой силой. Он не мог вспомнить, что творилось вчера, но всегда знал, что завтрашний день будет похож на предыдущий.
В каком-то из снов он видел брата слишком четко, будто все происходило наяву. Можно было разглядеть лохматые волосы, стянутые на затылке и вены на шее, когда он оказывался рядом, будто прибиваемый неуловимым течением пространства.
Фили видел вены на шее, синяки на руках, а в какой-то момент его руки обожгло прикосновением.
Как хотелось Фили снова отпустить себя и снова гореть, лишь бы можно было коснуться тени хоть кончиком пальцев. Это желание росло в груди с каждым днем, и уже мешало дышать. По ночам Фили чудилось, что что-то неведомое крадется к нему из мрака, подбирается все ближе, липким ужасом просачивается под одеяло и вот-вот снова окажется рядом таким желанным и любимым образом. Душу терзали и днем – голоса, воспоминания, прикосновения. Каждое напоминание мира о том, что Фили еще тут, еще не исчез в пустоте, отдавалось мучительной болью. Это правда: его не оставят в покое. Обнаруживая себя где-то, где рядом полыхал ярким пламенем любимый образ, Фили стискивал зубы, чтобы не начать умолять о милосердии.
Фили смутно помнил, как и когда на его руках оказались глубокие аккуратные порезы. Но чем чаще он смотрел на них, тем яснее понимал, что выхода другого быть не может. Его удерживают в жерле вулкана. Даже во сне не приходит спокойствие. Если это продлиться еще дольше, он покроет себя вечным позором предательства…
В лихорадочных сновидениях он уже желал сдаться. Ведь однажды он уже продался, один раз поддался огню. Так что могло его удерживать теперь, когда он сам уже обратился в пепел?
Сквозь гул пожара доносился знакомый голос, и Фили, на свою беду кинув короткий взгляд в сторону, вдруг увидел изгиб шеи. И тогда голос стал громче, четче и вот уже можно было разобрать слова. Каждое из них пробиралось под кожу. «Ты даже не пытаешься услышать меня!» - Фили хотел бы не слышать. Но голос звучал все явственнее, все громче и отчетливее, так, как звучал у брата очень редко. Такой голос, полный негодования – голос, напоминающий не только о хорошем, но и о том, что было и плохое, – разбередил боль и тоску. Такой голос подделать было невозможно – невозможно жестоко.
Терпеть уже не было сил.
Фили чувствовал, как он слабеет и как уже готов сдаться. Образ был так знаком и так похож, что нужно было сделать только шаг, чтобы поверить в его истинность.
Проснувшись поутру в каком-то бреду, Фили обнаружил себя уже глядящим в лицо напротив. Стоило всего лишь признаться себе в том, что ты отрицаешь все, чем гордился – силой воли и выдержкой, забываешь все, чего стыдился – что не уберег, не защитил. Признаться – и получить все, о чем мечтал. Все, что было нужно.
Но он опомнился. Посреди огня холодной молнией сверкнули воспоминания, в которых он терял брата, и ничего не мог сделать, когда того жгли, резали и медленно убивали. Лицо Торина, крики брата, вонь, бессилие, визгливый смех и кровь на деревянном помосте. Фили, испугавшись себя самого, развернулся и погнал себя прочь, как можно дальше.
Он стыдился себя. Вдруг осознав себя ничтожно слабым, он понял, что выбора уже не остается. Он не сможет жить с этим, не сможет согласиться на сделку, переступив через свою вину.
Нужно было бежать отсюда, из этого места. Необходимо было закончить начатое и не оборачиваться, не искать способов укрыться от собственных ошибок, от своей вины. Неимоверным усилием воли Фили заставил голову работать, заставляя искать выход. Чуть не сорвавшись снова, будучи так близко от края, от постыдного предательства, он вдруг среди круговорота мыслей и идей, вдруг ясно осознал, что больше не смеет ошибаться. У него не хватит сил ни на один лишний день. Фили, превозмогая слабость и дурноту, решил сделать последнюю попытку. На нее он собирался потратить все свои оставшиеся силы и либо вырваться из этого пожара, либо навсегда перестать быть собой.
Он, уже давно такой покорный и спокойный, просто обманул знахарку, ничего не заподозрившую.
-Я говорил вам не оставлять его ни на минуту, - Кили больно стиснул виски и закрыл глаза, вдруг ощутив чудовищную головную боль. – Я говорил вам…
-Мне так жаль. Он попросил меня выйти, чтобы переодеться. Я совсем не думала…
-Я говорил вам! – Сорвался он на крик и распахнул глаза, готовый испепелить глупую эльфийку взглядом.
-Не нужно поддаваться панике, - серьезно проговорил Линдир. – Послушай, он не мог никуда деться. В конце концов, ты сам вчера сказал, что твой брат пошел на поправку. Нужно поискать его.
Кили с болью в голосе прохрипел:
-Это было вчера вечером, а не сегодня утром. Ему стало хуже. – Он сам не заметил, как уже обошел обоих эльфов и в какой-то растерянности медлит, не зная, куда идти.
-Кили, - Линдир впервые назвал его по имени. – Он не мог далеко уйти. Ищите у дома, а я поспешу предупредить всех, кого найду. Он не сможет выйти за границы Ривенделла.
Они искали его повсюду. Но, как это было не странно, найти в Ривенделле одного гнома оказалось намного сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Кили казалось, что чем дольше он бегает по дворам и аллеям, тем дальше оказывается от брата. Решил ли Фили сделать что-нибудь с собой снова? Или он выбирался из Ривенделла, и нужно было искать его у выходов из этого проклятого заповедника? Кили никогда в жизни, никогда не ощущал себя настолько беспомощным – ни в детстве, ни даже в городе гоблинов. Он словно топтался на месте, хотя беспорядочно пересекал пространство города, словно медленно тонул в этом спокойном равнодушном к его беде болоте. Иногда ему казалось, что он вот-вот найдет Фили и всей погоне придет конец, но тот словно провалился сквозь землю. Все поиски были тщетны.
-Не мог он уйти? - Кили нервно переминался на месте. Они уже обыскали все возможные дворы, сады, аллеи, беседки. Линдир, стоит отметить его участливость, помогал в поисках на равных со всеми. – Если Фили вдруг задумает уйти, он это сделает, вы не знаете его.
Линдир был серьезен и не улыбался. В глазах его было сочувствие. Поиски еще не закончились: эльфы продолжали искать гнома повсюду, не забывая заглядывать на деревья в садах, не пропуская ни одну арку, ни одну нишу в каменных коридорах.
-За то время, пока мы его ищем, он бы сумел только выйти из города… Но не думаю, что ему это удалось, я предупредил стражу. Только если с восточных ворот, там есть небольшая калитка.
Кили вскинул на него испуганный взгляд.
-Но откуда ему о ней знать, верно? – Линдир вскинул брови.
Кили обречено спрятал лицо в ладони на какое-то мгновение, потом убрал руки, нервно потер их и в отчаянье уставился в пустоту.
Казалось, что поиски длились уже целую вечность, хотя прошло меньше часа. Кили совсем не к месту снова вспомнил ту историю со своим побегом. А что если Фили вернется сам к вечеру? А что если все само собой как-нибудь исправиться и нужно только подождать?
Кили выругался, не посчитавшись с присутствием Линдира. Где теперь его искать? Кили никому не сказал, что произошло с утра, потому что каким-то шестым чувством уже ощущал, что именно это утреннее происшествие сдвинуло чашу весов не в его пользу. Одно утро поставило на самый край все, чего Кили добился… Все в момент обесценилось – и прогулки брата, и его редкие ответы, и взгляды.
-Это я виноват, - твердо произнес Кили. Линдир хотел было что-то возразить, но он развернулся и побрел вперед, к озерам, где уже был дважды.
-Кили!
-Что? – Кили устало обернулся. Он не хотел слышать никаких слов. Они только раздражали. За ними скрывались несуществующие в этот момент вещи, дразнящие своим значением, бесполезной тенью реальности.
-Кажется, - Линдир смотрел куда-то вверх и вправо. – Кажется, я его нашел.
Зрение эльфа и острый глаз стрелка могли различить крошечную фигуру, медленно, будто муравей, взбирающуюся по горной тропе ведущей куда-то за водопады, наверх, к самой вершине. Пару секунд они напряженно всматривались в движение.
-Иди через восточные ворота, - не отрывая взгляда от точки вдали, сказал Линдир. – Так ты сможешь его нагнать.
Кили потребовалась только одна секунда, чтобы сорваться с места.
7.2Когда он выбрался из Ривендела и бросился вверх по крутой тропинке, серой безжизненной лентой взвивающейся вверх по скале, Фили можно было различить только по белой рубашке. Он ушел без куртки и ничего не взял с собой, покинув сонный Ривенделл в том, в чем был. Кили хватило сообразительности, чтобы сразу не выкрикнуть имя – пока Фили не знал, что за ним гонятся, он будет идти спокойным шагом. Кили бросился по тропе, молясь, чтобы брат не обернулся и не заметил преследования. Что он вздумал? Куда только собрался? Ведь даже оружие осталось в саду – один меч так и не почищен.
Кили голодным волком гнался за братом, очень ясно ощущая, что осталось немного, но не до вершины – он вдруг понял, что финал близится со скоростью, намного превышающую скорость подъема отчаянного гнома вверх по сужающейся горной тропе. Уже кололо в боку, одежда прилипла к мокрой от пота спине. Расстояние между ним и Фили медленно, но неумолимо сокращалось. Тропа уже не была гладкой и легкой, приходилось цепляться руками за острые камни, смотреть под ноги, чтобы не сорваться.
Кили увидел, что брат остановился. Позволив себе помедлить пару мгновений и тяжело, хрипло дыша, Кили огляделся. Они были уже высоко, но до разлома, через который можно было выбраться за границы Ривенделла, было далеко. В горле стоял ком, который никак не удавалось сглотнуть. Нежданная гонка отнимала силы так стремительно, что Кили вдруг понял, действительно, понял, как ему досталось совсем недавно.
Он хотел было толкнуть себя дальше, как вдруг оторопел: Фили сошел с тропы и двинулся по острым выступам влево, куда-то в сторону. Кили отчаянно застонал, не позволяя признаться себе, что уже понял, что именно задумал его безумный брат.
Он снова бросился вперед, уже не так аккуратно, уже не стараясь двигаться осторожно. Теперь Кили был готов поклясться, что гонится не он, а гонятся за ним – уже клацают за спиной острые клыки ужаса, уже вот-вот сомкнуться челюсти безвыходного кошмара. Он оступился и чуть не упал, уцепившись в последний момент за камень. Он уже сбил себе пальцы, хватаясь не глядя за острые выступы, но теперь боль пронзила ногу. Кили остервенело зарычал сквозь зубы и бросил взгляд наверх. Набрав в рвущиеся легкие воздуха, он громко крикнул:
-Фили!
Брат, пробирающийся куда-то к плоскому небольшому выступу, над котором можно было различить взволнованно порхающих птиц, обернулся. Кили, изогнув шею, пару секунд смотрел на небольшую фигурку вдали, после чего, не дожидаясь ответа, из последних сил кинулся наверх.
Преодолев последнее расстояние, будто в бреду, задыхаясь от бега, он добрался до того места, где Фили сошел с тропы. Брат был уже у самого выступа. Отсюда уже был слышен возмущенный клекот испуганных птиц, пытающихся отогнать непрошеных гостей подальше от гнезд. Кили коротко посмотрел себе под ноги, а потом, понадеявшись на везение и чудо, он, почти не задумываясь, куда ступает, бросился к Фили. Весь страх собрался у горла, но он не боялся упасть. Ужас стучал кровью в ушах, но вызвало его только то, что он мог не успеть. Кили слишком отчетливо понимал, что он, действительно, может просто опоздать – на мгновение, на пару секунд, на одно слово.
Кили ступил на выступ, взмокший и обессиленный. Согнувшись пополам, Кили пытался вздохнуть. Брат оказался на краю, и Кили почудилось, что уже все кончено. Он вздрогнул, как от неожиданного шума. Неведомо откуда взялись силы на громкий выкрик, разодравший сухое горло:
-Фили! Стой!
Брат стоял к нему спиной, глядя вниз. Когда Кили крикнул, он медленно обернулся. Кили, все еще не разогнувшись, посмотрел в серое лицо. Ему показалось, что сердце сейчас остановится, парализованное пронзительным взглядом.
Кили поморщился, сглотнул и попытался выпрямиться:
-Отойди от края.
Фили, казалось, его не слышит. Он с болью смотрел на младшего брата, чуть наклонив голову. Кили показалось, что этим взглядом можно было бы раскрошить равнодушные скалы.
-Отойди от края, - повторил он. И еще раз, повысив голос: - Отойди от края, пожалуйста, Фили!
Кили все еще задыхался, но теперь казалось, что не от бега его легкие отказывались дышать, а воздух просто пропал или его недостаточно. На нетвердых ногах он сделал пару шагов к брату, борясь с желанием ухватить его и постараться оттащить от опасного надлома. Фили отвернулся обратно к бездне.
-Пожалуйста. – Повторил Кили, а потом с отчаяньем крикнул: - Фили! Посмотри на меня! Посмотри!
Фили помедлил, но словно не удержавшись, бросил пронзительный взгляд через плечо. Кили ухватился за этот шанс.
Как отхлынувшая волна, прошла дрожь, и осталось только отчаянье. Какими путями, чьим промыслом они оказались здесь, на самом краю ночного кошмара?
-Почему ты сюда пришел? – Простонал Кили. – Ты ведь знаешь, что я – твой брат. Пожалуйста, давай уйдем отсюда…
-Не подходи, - глухо отозвался Фили, отводя взгляд и устремляя синие глаза куда-то в безликую даль. – И не останавливай меня. Это единственный выход.
Кили лихорадочно искал слова, уносимые злым ветром в серое небо. Он пытался найти хоть какое-нибудь слово в ответе брата, за которое можно было ухватиться.
- Это не единственный выход! – Не моргая, откликнулся он. – Я найду другой! Честно, найду! – Он не выдержал и протянул руку к брату: - Сейчас отойди от края, ладно?
Фили сжал зубы и закрыл глаза, а потом неожиданно зло выкрикнул:
-Другого выхода нет! – Полный отчаянья взгляд уперся куда-то чуть левее Кили. – Иначе я не смогу!
Крик будто обжег. Кили сорвал с головы капюшон, до которого не было дела во время подъема. От напряжения глаза слезились, но Кили боялся лишний раз моргнуть, лишний раз закрыть глаза.
-Я тоже не смогу! – Так же зло закричал он в ответ. – Я не смогу без тебя! Мне что, прыгать следом?! Ты этого хочешь?!
Ледяной ветер царапал лицо, трепал волосы. Холод и серая безысходность скал сжимались вокруг неразрывным кольцом, словно ядовитая змея.
-Ты уже мертв!
Кили от злости и нетерпения сорвался с места, сделав шаг назад, потом опять развернулся и сквозь слезы прокричал:
-Я не знаю таких слов, которые тебя убедят! Меня не учили так говорить! Как мне доказать тебе, что я жив?!
Фили тяжело посмотрел на него, как будто вернувшись в далекое сегодняшнее утро. Прохлада коридора, молчаливые статуи в нишах обернулись ледяным ветром и шрамами скал.
Фили не ответил. Он покачнулся, собираясь отвернуться обратно, и Кили в ужасе дернулся вперед и, сам не зная, что делает, прокричал:
-Я не разрешаю тебе!
Фили замер, можно было различить немой вопрос в его глазах. Кили сморгнул.
-Я запрещаю тебе. Ты… Ты совершаешь ошибку. Это все не так.
-Ты не можешь запретить мне, - бесцветно сообщил Фили. А потом добавил обреченно: – Это мой долг.
-Твой долг – быть рядом со мной! – Кили лихорадочно, как утопающий хватается за каждую травинку, хватался за обрывки мыслей. – Это я должен делать глупости! Я должен там стоять! Я должен ошибаться! – Кили указал на край скалы. – Это мое место. А ты – ты должен останавливать меня! Ты должен удерживать меня от таких… Таких вещей. Ты ведь умнее и старше, ты должен быть тут! – Он указал себе под ноги. – Я… - у Кили перехватило горло. – Я не хочу сейчас умирать.
Лицо Фили исказила мука, он прерывисто вздохнул, но Кили не дал ему ничего сказать:
-Я выжил там, и я не хочу умирать сейчас! Не заставляй меня прыгать отсюда! Пожалуйста!
-Я не… - Фили сглотнул и вдруг ответил тоном, таким похожим на свой обычный: - Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Прости меня. Я не могу иначе.
-Нет! – Воскликнул Кили. – Нет! – Повторил он и помотал головой. – Я не смогу без тебя. – Кили прекрасно понимал, что если брат сейчас сорвется и раствориться в этой серости неба и скал, он будет страдать так же, как сейчас страдает Фили, вскоре разум так же откажет ему и когда-нибудь он так же окажется здесь, на таком же остром обрыве. – Я не смогу без тебя! Не смогу! Я не хочу!
Все повторяется. Одни и те же сюжеты повторяются по кругу, разыгрываются раз за разом. Натянутая струна самого края скалы, как натянутая грань веревки, врезавшейся в кожу. Гул ветра и клекот птиц, как стон и визгливый хохот. Как суметь удержать здесь, по эту сторону границы? По какой неведомой дороге они добрались до этой черты? Опять у черты, словно жизнь упрямо требовала повторений, насмехалась и скалила желтые клыки жестоких совпадений. Кристальные капли напрасных слов еще дрожат в воздухе, когда брат отвечает:
-Тогда ты должен меня понять.
Кили открыл рот, но слова просто не приходили в голову. Он часто дышал, вдруг став жадным – ему не хватало ни воздуха, ни времени, ни места на узком выступе. Серое небо вдруг оказалось слишком низко, оно затопило всю скалу.
Фили отвернулся. Кили уперся взглядом в его затылок. Он отчетливо видел плечи, вздувающуюся на спине рубашку, небрежно убранные назад волосы, потерявшие за эти дни блеск. Одно мгновение разделяло миф и реальность. Кили тонул.
-Ты говоришь со мной не как с призраком! – Выкрикнул он мысль, молнией ударившую в голову.
Фили не шевелился. Кили, все еще глядя в светловолосый затылок, облизал пересохшие губы. Нужно было говорить. Каждое слово удерживало Фили на секунду дольше.
-Ты ведь не хочешь этого, правда? – С болью проговорил Кили. У него дрожали руки. – Иначе ты бы уже… Слушай, я не знаю, что делать. Я же кричу на тебя уже столько дней, но ты просто не слышишь меня. Это все не сон, я тут, ты тут. А сейчас мы на проклятом обрыве. Я жив. Пожалуйста, поверь мне.
-Поверить тебе? – Фили был так измотан, что, казалось, его качает каждый порыв ветра. В его глазах подрагивали слезы. Он помолчал, стараясь взять себя в руки и тихо, не своим голосом ответил: – Кили никогда бы так не сказал.
И все дрогнуло, и уши заполнил злорадный вой ветра. Кили схватился за голову, теряя взгляд брата – Фили сделал шаг к пропасти. Еще мгновение – и все кончится.
-Он говорил так однажды! – Выкрикнул Кили сипло. Голова кружилась, в ней словно переворачивалось все, что он когда-либо знал. Рушились самые основы избитой души, в черную бездну ужаса проваливались уверенность, гордость, выдержка, мужество. – Кили говорил так однажды!
Фили замер. Земля уходила у Кили из-под ног.
-Говорил, вспомни! Я говорил! Давно! – Кили попытался сглотнуть, но он не сумел бы даже моргнуть сейчас. – Очень давно! Когда мы… - Кили пытался найти слова, но это было слишком трудно. Он никогда не отличался красноречием, не в пример своему брату. – Когда все началось!
Фили не повернулся, он только немного повел головой, как опасный зверь, услышавший добычу в зарослях.
-Это было давно, - повторил Кили. – Когда… Когда все случилось в первый раз. Когда мы с тобой…
Фили обессиленно запрокинул голову, будто собираясь завыть, поэтому Кили поспешно вскинул руки, не собираясь говорить того, что брат не хочет слышать:
-И ты… Ты стал винить себя! Ты решил, что случилось что-то плохое! – Казалось, прошло несколько веков, прежде чем Фили выпрямился, словно что-то вспомнив. – Я никогда раньше и никогда позже не видел тебя таким! Ты случайно поранил меня, а потом прятался, как вор, и... Я долго искал тебя. – Кили помнил все в мельчайших подробностях, но голос и дыхание изменяли ему, постоянно прерывая речь. Он постарался не тратить силы на крик. – Потом нашел. Я нашел тебя и просил, чтобы ты перестал себя так вести… Ты был так… - У Кили перехватило горло, он покусал губы, а потом, отвернувшись, продолжил: - Просил тебя, чтобы ты не прятался. И что все хорошо и я не злюсь… А ты ответил, что я просто жалею тебя, что ты не нуждаешься в жалости и никогда больше не сделаешь ничего такого, ничего плохого. – Кили сморгнул слезы. У него не было сил повернуть голову и снова смотреть в затылок. – Тогда я сказал, что мне не важно, что ты там себе возомнил… Мне хочется быть с тобой – всегда и повсюду. Быть твоей кровью. Я сказал, что ты нужен мне. У меня больше никого нет, и я больше не хочу никого. И не захочу никогда. Мне нужен только весь ты. – Он помолчал, пытаясь вздохнуть. – Весь ты. Потому что… Потому что если нет, то это как жить вполсилы. Будто добровольно отказаться от себя самого. Без тебя я буду уже не я, а неумелая мертвая копия. Это единственный способ для меня чувствовать себя целым – быть с тобой. Полностью с тобою… Ты молча слушал, будто… Будто я говорил глупости. Будто я утешаю тебя… И должен злиться. Но я… Но я простил тебя сразу же. И всегда прощу. Я прощаю тебя за все, слышишь? – Голос пропал на пару мгновений. Кили собрал последние силы и произнес: - И тогда я попросил тебя: пожалуйста, поверь мне.
Кили замолчал. У него кончилось дыхание, кончились силы и кончились слова. Он полностью истончился, все внутри осыпалось осколками в ледяной омут. Кили неловко вытер лицо, мокрое от слез. Ему чудилось, что все сказанное было уже не борьбой, но прощанием. Он был уверен, что все закончится уже сейчас, стоит вздохнуть. Нужно было посмотреть, нужно было поднять глаза.
Ценой неимоверных усилий Кили переборол себя – и столкнулся взглядом с синими глазами.
Фили стоял к нему лицом, спиной к обрыву. Сердце сбивчиво отсчитало пару ударов.
Откуда-то издалека донеслось:
-Кили.
Кили не понял, что произошло. Брат помедлил, вдруг сделал два уверенных шага в его сторону, удаляясь от опасного края и словно желая разобраться в чем-то, но через мгновение остановился, ошарашенно моргнул, глядя куда-то вниз, покачнулся, вскинул взгляд на Кили – и вдруг рухнул без чувств.
…Так просто дышать. Так просто, ровно и бесхитростно стучит сердце. Так просто открыть глаза. Так тихо.
Не понимая, где находится, Фили нашел глазами родное лицо. Он лежал, голова покоилась на коленях брата, спину холодил камень. Кили, ссутулившись сидел рядом, нависая темной фигурой и закрывая часть белого неба. Его руки держали Фили за плечи. Взгляд был обращен куда-то в сторону. Фили, открыв глаза, какое-то время наблюдал за братом снизу вверх, не желая привлекать внимание. В голове так пусто. Ветер холодит кожу, унося прочь все, что стучало в висках совсем недавно и так давно.
-Ты что, плачешь? – Спросил, нахмурившись, Фили, различив на ресницах брата сырые капли.
Кили вздрогнул и повернулся. Он помолчал, как будто подыскивая ответ.
-Нет, - наконец, сообщил он.
Фили не поверил. Он вздохнул полной грудью. На душе было так тихо и спокойно, словно он долго спал после тяжелого дня. Глядя в сырые темные глаза, словно огни звезд поблескивающие над головой, Фили честно признался:
-Я рад тебя видеть. Даже в соплях.
-Да не плачу я! – Кили сердито утер лицо.
Фили усмехнулся краем губ. Потоки свежего воздуха покачивали его, будто на волнах. Доверяя внутреннему голосу, звучавшему где-то под самым сердцем, Фили нашел холодную руку брата у себя на плече и крепко сжал.
-Так… - Кили помолчал. – Так, что? Как ты себя… Как ты себя чувствуешь?
Всколыхнулось прозрачное море, волны качнулись у самого горла. Фили все еще крепко сжимал ледяную руку брата. Кили смотрел на него таким тихим, подавленным взглядом, что, казалось, выжженные круги зрачков вот-вот отравят чистый океан, разливший в душе у Фили. Но это не произошло. Фили тихо произнес, не жалея ни об одном звуке:
-Хорошо.
Кили болезненно поморщился, отводя на пару секунд поддернутые влагой глаза, а потом, усмехнулся. Прошла пара секунд, прежде чем Кили зажал себе свободной рукой рот и какое-то время сидел так, борясь с самим собою. Фили чувствовал, как брат содрогнулся от напряжения, не позволяя себе пытаться выразить все то, для чего поэты еще не придумали слов. Он зажмурился, а потом через пару секунд, наконец, вымученно выдохнул. Фили не посмел отвести глаз.
Кили убрал руку от лица. Он облегченно ссутулился и посмотрел в лицо брата. Фили мог различить в потемневших глазах тихую, еще не распустившуюся радость. Они молчали, глядя друг на друга. Коварное, переменчивое время будто устало играть с ними и покинуло этот обрыв.
-Я не потащу тебя вниз, - сообщил, наконец, Кили с улыбкой. От того, что он улыбался, у Фили что-то сладко заныло под самым сердцем.
-Мне так жаль.
Кили втянул носом воздух и пару раз кивнул, глядя куда-то в сторону.
-Хорошо, - просто ответил он.
Фили всматривался в такое знакомое лицо, словно желая насладиться ясностью. Воздух был таким прозрачным, а взгляд таким чистым, будто мир был выстроен кем-то из тонкого хрусталя. Сквозь ясный воздух можно было рассмотреть каждую черточку на лице. Фили не хотел ничего делать, ничего решать, ни о чем думать – только лежать на этом прозрачном воздухе и, замерев, всматриваться, всматриваться...
Жизнь не просто вернулась к нему – она вновь произросла из самого центра его существа. Корни ее никому так и не удалось загубить, она оказалась намного сильнее, чем можно было подумать. Она собирала силы, копила сок, крепче цеплялась корнями, чтобы расползтись теперь вьюнком по всей груди, вырваться наружу светом и теплом.
-Фили…
-М?
-Пожалуйста, пойдем. – Брат потер левый глаз, а потом добавил: – Я очень устал.
-Да.
Лицо над ним было серым, только на дне стынущих усталостью глаз поблескивал нежный, слабый огонек. Древо, выросшее на пепелище, было напоено горькими слезами. Фили чувствовал, как пальцы, накрытые его ладонью, отогреваются и отрывисто, слабо, но ласково проводят по грубой коже самыми кончиками. Фили чувствовал камень под спиной, чувствовал чужую руку в своей, слышал тяжелое дыхание, видел близкое сияющее белизной небо, видел сырые капли на глазах. Как выразить словами все то, что можно было бы сказать? Он еще подумает над этим. У него будет время подумать.
Фили поднялся и расправил плечи. Обрыв обдували потоки торжествующего ветра, заигрывающие с волосами, дергающие рубашку, хлопающие тканью. Все пребывало в движении, в спокойном, упорядоченном взаимодействии. Фили посмотрел на сидящего брата. Сутулый, осунувшийся, полностью измотанный, Кили смотрел на брата снизу вверх, но никогда раньше нельзя было различить в его глазах той спокойной стальной уверенности, так отчетливо проступившей теперь. Фили протянул ему руку и помог подняться.
Горячее сердце забилось быстрее: все исправилось, излечилось, ожило. Ветер срывал прочь с обрыва песчинки, не успевшие стать скалой. Вместе с ними в небо, спустившееся к самой земле, уносились прочь пепел и зола.
ЭпилогВ голове звучат отголоски эльфийской песни. Пара нот, трепетание струн, несколько ласковых строчек. Как хорошо, что эльфы умеют сочинять песни и петь. Музыка, будто тонкая игла, скользила по трещинам ткани, сплетая нити одну с другой, с третьей, четвертой – пока лоскут за лоскутом не сошлись фрагменты всего рисунка. У Фили все еще в голове было мутно, как после долгого сна, но так славно было просто стоять у подоконника и смотреть в ночной прохладный сад – пусть и нужно было отдыхать.
Страшный, словно лесной, пожар вины стих. Фили чувствовал, как ночная прохлада уносит прочь даже запах гари – все растворялось, таяло в абсолютном покое.
Быть всегда вместе. Когда проживаешь одну жизнь на двоих, нужно знать – препятствия будут тоже на двоих. Все будет повторяться, упрямо стараться сбить вас с ног. Ничто не исчезнет, круговорот только ускорит свой бег. Фили выдохнул дым в окно.
Он спокойно глядел в окно, слушая песни соловья, и совершенно ясно знал, что за спиной – в барханах одеяла зарылся его Кили. От этой ясности было так радостно на душе, что Фили время от времени улыбался синеве ночи, словно делясь с ней своим удивлением. Он мало думал о том, что именно происходило у него в голове все эти дни. Странно, но эта часть памяти словно специально оставалась затемненной, полной обрывочных мыслей и снов. По правде говоря, Фили и не слишком хотел вспоминать то, что думал. Он знал – и этого было достаточно.
Когда Кили спросил его: «Ты что, ничего не помнишь?», он честно ответил, что помнит почти все… По крайней мере то, что стоит помнить. Отчего-то этот серьезный, совсем немного напоминающий Торина, взгляд не позволил Фили соврать. Или не взгляд был тому виной, а что-то в нем, в исправленном, новом Фили. А может, и не в нем вовсе. Гобелен мироздания, чем дальше отойдешь, тем яснее становится.
Так в чем же смысл этого сада, этого поющего соловья и клочков дыма, лениво уползающих в спокойную синеву? Если у всего этого был смысл, то как найти его теперь, в переплетении тугих ниток?
-Фили? – Раздался из-за спины обеспокоенный голос.
-Я тут.
Рядом, опершись о подоконник, встал сонный брат, укутанный в покрывало.
-Ты что? – Спросил он, потирая глаза.
-Просто не спалось.
Кили уставился в окно. Сонный, еще не отдохнувший, он больше был похож на Кили, который… Хотя, конечно, это он, все тот же. Фили, не поворачивая головы, покосился на брата. Они не сказали друг другу и десяти слов с тех пор, как спустились с обрыва, но это не пугало. Все, что было – уже прозвучало или никогда не прозвучит, потому что высказать такое невозможно.
Высказать то, как Фили благодарен, то, как ровно стучит его сердце, то, как он видит этот новый стальной блеск в глазах… Пусть все это останется там, пусть покачивается подсердечными волнами и остается таким же невыразимым.
Осталось только одно важное дело.
-Кили… - Вдруг проговорил Фили, поворачиваясь, но тут же теряя большую часть уверенности, встречаясь глазами с этим взглядом. – Можно мне…? – Он неуверенно коснулся покрывала на плече брата.
-Что?
Фили посмотрел брату в глаза. Тот все понял и скинул с плеч ткань.
В синем свете заживающие раны казались только рисунками. Фили посмотрел на каждый шрам, запоминая его навсегда. Кили терпеливо ждал. Наконец, взгляд скользнул выше и встретился со спокойными черными глазами.
-Все?
Фили немного помолчал, облизав пересохшие губы и потом кивнул. Теперь точно – все. Все обрело свои места.
-Да.
За все это, за каждую борозду на теле, за каждый след – за все прощает. За каждое молчание одаривает этим пристальным взглядом – похожим на взгляд Торина. За все – любит.
Прощает за глупость и гордость, за все, что причинило им столько боли. Воедино собирает разбитую душу, не просит объяснений и слов. Фили медлит, а потом уверенно притягивает его к себе и крепко обнимает, выдыхая тихий благодарный стон в плечо.
-Теперь точно все. Можно идти за Торином.
Руки Кили чуть сжали спину брата.
-Знаешь, нам все равно уже не нагнать его до горы, - задумчиво проговорил он, а потом просто сказал: - Пойдем через день. Хватит с меня гор на этой неделе.
И Фили был рад этому справедливому замечанию.
Бета: беты нет
Название: "Пепел снов"
Фандом: "Хоббит: Нежданное путешествие"
Дисклаймер: Играю с чужими игрушками, а потом все кладу на место, никакой пользы не извлекаю.
Предупреждение: слэш, инцест, насилие
Рейтинг: R
Пейринг: Кили/Фили; среди прочих персонажей Элронд, Торин, Линдир, гоблины
Жанр: слэш, ангст, психология, драма, романтика
Описание: по заявке :"Фили сходит с ума,видя как пытают брата.Последний выживает,но Фили не верит,что он жив". Пожалуй, впервые в жизни Кили, младший брат и любимый племянник, столкнется с серьезной проблемой, к которой вовсе не готов. От успешного ее разрешения зависит жизнь любимого человека.
6«Когда не будет больше сил терпеть,
И холодом дохнёт седая вечность
Ты тенью вдруг появишься в толпе
И, улыбнувшись, мне пойдёшь навстречу…»
-Тэм Гринхилл, «Бой окончен».
Наконечник стрелы дрогнул, оперение скользнуло по пальцам, и Кили поморщился. Тетива, подрагивая, возмущенно гудела. Яблоко, установленное на ограждении сада, лежало на прежнем месте.
-Хорошо, что ты этого не видел, - критично сдвинув брови, проговорил стрелок и потер плечо. Стрела только что сорвалась у него с тетивы, будто Кили был неумелым мальчишкой.
Этим ранним утром он, первый раз за последние три дня, ночевал у себя в комнате, с головой укрывшись одеялом и наслаждаясь комфортом. Спать в кресле, вытянув ноги на кровать перед собой – не лучший вариант отдыха, когда спину все еще ломило при каждом неудачном движении. Проснувшись свежим и преисполненным сил, Кили потянулся и только через пару минут понял, что может медленно поднять руки без шипения сквозь зубы.
А ему, истосковавшемуся по стрельбе, только того и надо было. Он наспех оделся, умылся, набрал в руки необходимого – колчан, лук с новой тетивой, перчатки, выхватил два яблока из вазы с фруктами, в зубах зажал заколку – и выскочил на улицу, направившись в сад. На улице было тепло и солнечно.
…Второй день подряд Фили выходил гулять. Он ни с кем не говорил, но Кили был рад хотя бы тому, что брат шевелится.
Сам же Кили с усердием, граничащим с гномьим упрямством, проводил дни рядом. Он, наученный горьким опытом своих предыдущих попыток, не наседал на брата, сдерживая себя, и опасаясь снова обжечься о ледяной взгляд. Чаще он просто сидел неподалеку – на траве, на соседней скамье, и боролся со своим нетерпением. Иногда хотелось подойти и начать говорить, но Кили вздрагивал, вспоминая грани льда во взгляде брата и строгое лицо Элронда, и оставался на месте.
Нет, конечно, он подходил и говорил, но это чаще были простые приветствия, простые вопросы и ничего лишнего. Кили весь обратился в слух и взгляд – запястья Фили все еще были перебинтованы, и эти шелковые браслеты напоминали, как осторожно и предусмотрительно нужно вести себя.
Когда утром Кили добрался до сада, брат уже сидел на белой скамейке, глядя в сторону далекой мощеной улицы, по которой ходили эльфы, спешащие по делам. В саду было пусто и тихо, если не считать пения птиц и шум водопадов, доносившийся слабым шорохом сквозь занавес крон. Через две скамьи от Фили сидела знахарка, занимаясь вышивкой. Негласным правилом был запрет оставлять старшего гнома в одиночестве.
Кили вышел к Фили со спины, обогнул скамейку, прошел к поляне и бросил все вещи на мягкую траву. Он боролся с желанием сразу же посмотреть на Фили, но это значило бы показать, что происходит что-то необычное, непохожее на простой мирного дня, какие были у них еще до похода. Поэтому он вытащил из зубов заколку, привычным жестом убрал перепутанные с ночи волосы на затылок, почесал подбородок и вытащил из колчана три стрелы. Воткнув их в землю, Кили поискал глазами, куда бы можно было пристроить одно из двух яблок. Поставив его на дальние перила, ограждавшие выступ скалы от пропасти, Кили развернулся и пошел обратно к своему месту. Если удастся сбить плод одной из трех стрел, Кили сделает мишень и не уйдет из сада до тех пор, пока не стемнеет. Только теперь он позволил себе посмотреть на брата. Фили неподвижно сидел на скамье, молчаливый и неподвижный. Но Кили отметил, что теперь брат хотя бы походил на собственную тень – на того уверенного осанистого гнома, которого Кили помнил. То ли прогулки пошли ему на пользу, то ли Кили делал все правильно, но брат перестал выглядеть словно мертвец.
Повеселев, Кили свистнул. Брат поднял голову и поймал кинутое яблоко.
-Доброе утро, - поздоровался Кили. Он не и надеялся на ответ, поэтому не расстроился, когда Фили молча проводил его взглядом.
Кили засучил рукава белой рубашки, натянул перчатку и выдернул одну стрелу из земли. Первая просто сорвалась раньше времени – он не удержал тетиву, совсем не ожидав, что она окажется такой тугой при больных плечах. Стрела свистнула и исчезла.
Фили смотрел в сторону.
Вторую стрелу Кили выпустил тогда, когда захотел сам, но она только немного задела спелый плод, рассекла красную шкурку и, уже замедляясь, исчезла в пропасти.
Кили сердито выругался сквозь зубы, приладил последнюю из воткнутых в землю стрел, и прицелился. Руки почти незаметно, но подрагивали от нагрузки. Если не получится и сейчас, то, наверное, все же, придется подождать еще денек-другой… Кили прищурился. В этот момент память воскресила далекий день одной из детских тренировок для благородных гномов, что устраивал по просьбе дяде Двалин. Они занимались нерегулярно, вместе со всеми другими детьми, и конфликты между разнородными юными гномами возникали поначалу чаще, чем хотелось бы. Шутка ли, один Двалин на восемь-десять юных горячих гномов разного возраста и разного происхождения? Обычно доставалось именно эреборским принцам, наследниками короля, который не у всех гномов вызывал уважение. Дети выплескивали накопившуюся злость и отчаянье, которыми их пичкали родители, и легче всего было добраться до Кили и Фили. Это продолжалось недолго, потому что вскоре братья научились давать сдачи так, чтобы не пришлось объяснять второй раз. Но в то промозглое утро Кили держал лук третий раз в жизни и был слишком мал, чтобы суметь удержать тетиву столько, сколько требовалось, чтобы прицелиться. Лук был только один и дети стояли в очереди, ожидая, когда же оружие перейдет в руки тем, кто в состоянии попасть в цель. Двалина отозвал брат, поэтому дети стали вслух зло шутить и издеваться над Кили, который никак не мог собраться с духом и выстрелить. Ему было так обидно от всех несправедливых слов, что слезы выступили на глаза. Он встретился взглядом с Фили, стоявшим в стороне, за изгородью, поодаль от остальных детей. В какой-то момент Кили стало обидно настолько, что он просто повернулся на месте и нацелил лук с дрожащей стрелой прямо в гущу толпы зубоскалящих детей. Смех смолк, дети шатнулись назад. Он не хотел ни в кого стрелять, хотел лишь напугать. В мгновение ока Фили перескочил изгородь, оказался рядом с братом, крепко ухватил стрелу, сразу лишая ее возможности сорваться, потом рывком выдернул лук из слабых пальцев Кили и отвесил деревяшкой подзатыльник.
-Что такое? – Как раз в этот момент послышался голос Двалина, выходящего из дома. – Чья очередь?
-Моя, - сообщил Фили, не оборачиваясь и толчком отсылая всхлипывающего брата в притихшую толпу.
Кили усмехнулся этому воспоминанию, хотя всегда оно вызывало у него только грусть. Он шмыгнул носом, повернулся к Фили, сидящему на скамье и проговорил:
-Ладно, попробуем по-другому.
Он встал спиной к цели, вспомнил, где находится яблоко, потом быстро развернулся и, не церемонясь, выстрелил. Стрела сорвалась чуть раньше, чем он рассчитывал, но, прожужжав, как стрекоза, она сбила яблоко и увлекла его за перила.
Кили, довольный собой, улыбнулся и нравоучительно сказал, не глядя на брата:
-Если бы я был не Кили, то я скорее бы попал стрелой в тебя, чем в то яблоко.
Прошло несколько секунд, пока до Кили не дошел смысл сказанных самим собой слов. Он повернулся и даже приоткрыл рот от удивления. Его охватила какая-то странная радость, и он, все еще сжимая лук, двинулся в сторону Фили. Тот повернул голову, холодно посмотрел на сияющего брата, а потом медленно отвернулся. Напоминал Фили сейчас не гнома, а плененного зверя, чья гордость оставалась его последней защитой.
-Только не дергайся, - мирно попросил Кили, присаживаясь поодаль. – Я не буду тебя трогать.
Кили выглядел так, как если бы был ребенком, отыскавшим ключ от буфета. Он сидел на другом краю скамейки, но наклонился в сторону брата и глянул на него глазами, полными искр:
-Скажи, откуда мне знать, как ты треснул меня по голове луком, когда я чуть не перестрелял детей на тренировке, если я – «неумелая копия»? Или откуда я взял историю про испорченный меч? Или про свой поход? – Кили покусал губы и указал на брата пальцем. – Нет. Неоткуда бы мне это все было взять! Нет, разваливается вся твоя идея. Чувствуешь?
Фили не поворачивал головы, Кили не видел его лица. Не дождавшись ответа, но решив, что этот довод один из самых весомых во всем спектакле переубеждения, Кили предоставил брату время поразмыслить. Он встал, покрутил в руках лук, а потом заставил себя отойти.
С этого момента стрелы попадали неизменно в цель, выбранную на старом дереве. Кили не мог удержаться и постоянно кидал взгляды в сторону скамьи, но терпел довольно долго – может, даже целый час. Если бы не Линдир, Кили бы уже оказался рядом с братом. Эльф шел куда-то бодрым шагом, пересекая сад, а увидев тренирующегося приятеля, остановился. Кили чуть отсалютовал оружием.
-Смотрю, ты, наконец, добрался до излюбленного занятия? – Улыбнулся Линдир, кивнув на колчан, лежащий в траве.
-У меня своя арфа, - ответил Кили, прилаживая очередную стрелу. Он прицелился, а потом, напряженно глядя в цель спросил: – Хочешь яблоко?
Линдир удивленно приподнял брови и обернулся к Фили, рядом с которым на скамье лежало нетронутое яблоко.
-Он не укусит, - Кили выпустил стрелу, она врезалась в кору дерева и задрожала. Линдир не отвечал, Кили повернулся к нему: - Могу предложить второе, но оно где-то в пропасти.
Линдир усмехнулся.
-Дружелюбие гномов, - кивнул он.
-Не хочешь, как хочешь, - пожал плечами Кили. Он, действительно, хотел быть дружелюбным. В конце концов, что может быть лучше дружеского угощения. Из всего этого унылого царства только у Линдира было какое-никакое чувство юмора, а уже одно это условие стоит корзины спелых яблок.
-Не хочется лезть в овраг, - миролюбиво проговорил Линдир. – У меня есть некоторые дела на сегодня. Кроме того, не хочу отбирать еду у больного.
Кили сердито фыркнул:
-Да он, наверное, и не заметит.
Линдир помолчал, понимая недовольство гнома.
-Не поддавайся унынию, - посоветовал он. – Я верю, что все образуется. Вечером приходи к тихому двору. Мы думаем устроить там небольшой вечер.
-Петь будете?
-Может быть. Еще думаю пригласить пару стрелков, лучших в Ривенделле.
Кили обернулся и, опершись о свой лук, посмотрел куда-то за спину Линдиру.
-М-да?
-Приходи, тебе нужно развеется.
Кили обрадовался на какое-то мгновение, но потом опустил глаза и поморщился:
-Нет, не думаю, что я смогу прийти…
-Понимаю. Если сможешь, мы будем рады.
-Спасибо, - буркнул Кили и пошел к дереву, чтобы достать стрелы. Когда он обернулся, Линдир уже уходил. Кили перевел взгляд на брата, и на душе стало тоскливо.
Он вдруг почувствовал, что устал.
Трава мягко пружинила под ногами. Над головой пересвистывались птицы, мелькая в пышных кронах, словно рыбки в пенном море. Кили бросил лук к колчану, добрался до скамейки и без спросу сел на край.
Ничего не происходило. Все замерло, застыло, окаменело, как Фили. Он был так молчалив, и от него веяло таким холодом, что Кили чудилось, будто правый бок облили водой и теперь слабый ветерок, блуждающий по саду, холодит кожу.
Кили обессиленно вздохнул, скрестил руки на груди и откинулся назад. Брат глядел прямо перед собой. Кили несчастно посмотрел на него снизу вверх, потом отвел взгляд и стал следить за порхающими в траве бабочками. Все веселье исчезло.
-А дядя, наверное, уже недалеко, - подумал Кили вслух по привычке. – Озерный город. – Он вспомнил предложение Линдира и стало еще хуже. Кили вздохнул: - Это же надо было... Дядя, наверное, тоже расстроен.
-Не говори при мне о Торине.
Кили сильно задумался и потому не сразу понял, что брат только что ответил ему полным предложением, а не молчаливым взглядом. Кили с сомнением повернулся к нему и настороженно коротко спросил:
-Почему это?
В какой-то момент Кили чуть было не решил, что ему послышалось – Фили сидел все так же прямо, гордо, смотрел куда-то вперед. А потом он открыл рот и спокойно, тихо произнес:
-Я говорил ему. Говорил, что не нужно звать его с собой. Но ему мало меня.
Кили медленно осознавал, о чем идет речь. По мере того, как слова складывались в цепочку воспоминаний, он сильнее сдвигал брови в растущем возмущении.
-Ты… что? Ты отговаривал дядю брать меня с собой? – Кили на какой-то миг даже забыл, что брат не в себе и ждал объяснений.
-Он виноват.
Кили отвернулся, уставился невидящим взглядом на мыски своих сапог и пытался понять все, что услышал. Он подумал о том, что можно было бы порадоваться, что брат откликается и вроде как отвечает призраку или злому духу. Но что-то так сильно его задело в услышанном, что Кили не мог заставить себя обрадоваться. Как вообще можно заставить себя чувствовать что-либо, чего сейчас в душе нет? Не было и радости. Этот каменный истукан справа был как большой ребенок, с которым Кили носился уже… Сколько вообще они здесь? Ну да, поспорить нельзя, Кили несколько раз вначале сильно сглупил. Но ведь он просто не понимал, что все так серьезно. Но теперь-то понимает. И ведет себя безукоризненно. Даже пару минут назад, стоя у дерева, он удержался оттого, чтобы выпустить стрелу в одинокое яблоко в паре дюймов от брата – вдруг бы Фили решил, что злой дух хочет его убить? А теперь оказалось, что Фили…
-Давай еще сюда дядю приплети! – Сердито огрызнулся он, но легче не стало. Кили вдруг почувствовал такое негодование, что вся его выдержка в мгновение ока исчезла, как ветром унесенная. – Как только ты вообще?.. – Он повернулся к Фили и, взбешенный спокойствием второго, отчетливо проговорил: - Я не меньше тебя заслуживал этого похода. Ты не имел права так поступать! – В раз растеряв все свое терпение, Кили встал и чуть было не направился к выходу из сада, но что-то его остановило. – Знаешь, - он обернулся. – Я бы мог этого никогда не узнать, но тебе обязательно нужно было снова сообщить мне, как ты обо мне печешься. Я рад, что дядя не страдает этим синдромом… - он подыскал слово и выпалил: - Синдромом наседки! Проклятье, Фили! Я уже столько дней делаю все, чтобы ты вернулся, а ты сидишь тут, как змей на золоте и винишь всех подряд. Ты даже не пытаешь услышать меня, а я твержу тебе уже столько дней, что это было мое решение и мой поступок. Он взял меня с собой не потому, что не считается с твоим мнением, - Кили чувствовал, как заканчивается дыхание. – А потому что я уже готов к испытаниям.
Гнев стал спадать, Кили тяжело дышал, глядя Фили в глаза. Тот слушал.
Могло показаться, что он вот-вот скажет какую-нибудь фразу, способную в момент рассыпать весь смысл гневной тирады, как часто происходило раньше, но…
-Я никогда раньше не чувствовал себя так, - признался Кили, помолчав. – Не понимаю.
Он постоял, отведя глаза от брата, а потом сел обратно. Сердце еще не успокоилось после сердитого галопа, но Кили уже не злился. Ему казалось, что он должен почувствовать смущение или раскаянье, как случалось раньше. Но в душе не было ничего, кроме тоски. Да такой сильной, что хоть вой.
Кили взял со скамьи яблоко и покрутил его в руках. Кожа запястий все еще была темной от синяков, окрутивших руки, будто кандалами.
-Пожалуйста, очнись, - неожиданно для себя самого попросил Кили. Он смотрел на блестящий бок яблока, зажатого в ладонях. – Иначе весь остаток твоей долгой-долгой жизни тебе придется жить рядом с «неумелой копией». – Он постарался улыбнуться, но причин для этого не было, поэтому улыбка застыла где-то в уголке губ, и он тихо добавил: – Я же не брошу тебя.
Он перевел взгляд на руки Фили, стянутые шелком. Запястья брата были в следах, причиной которых было то же, что оставило синяки на руках Кили – те самые испытания, о которых он только что говорил.
Кили, не поднимая глаз от повязок, осторожно вложил яблоко в руки брата и совсем чуть-чуть коснулся пальцем грубой кожи.
Кили чувствовал себя иначе, будто за несколько дней прожил несколько десятков лет, словно время сыграло с ним шутку, увлекая далеко вперед. Если бы не злоба на дядю, которой поделился брат, может, Кили не так скоро заметил бы, что все неуловимо, но изменилось. От тоски было некуда деться.
Фили вдруг встал и без слов направился прочь. Кили несколько секунд медлил, потом встал и пошел следом, сунув руки в карманы и глядя себе под ноги.
Разделенные расстоянием в несколько шагов, они прошли мимо эльфийки. Кили подал ей знак, чтобы она не беспокоилась. Кили сам проводит брата, куда бы тот не направлялся.
Пусть он и не отличался вдумчивостью и часто совершал ошибки в жизни, от последствий которых спасали его то дядя, то брат, Кили всей душой был предан. Он шел позади, то и дело упираясь в спину Фили, и знал, что не отстанет и не бросит его. Просто не сумеет. Наверное, подумал Кили, вся обида была родом из этой преданности – страстно желая быть в центре событий, лишенный этой возможности, Кили знал, что не сможет уйти без брата, и это бессилие перед самим собой сердило его.
Они вышли из сада, миновали тонкую арку, поднялись по ступеням. Кили провожал брата до самой комнаты. Они прошли по прохладным коридорам, завернули за угол и, не успел Кили ничего сказать, как брат открыл дверь и скрылся. В дверном проеме мелькнули двое эльфов, приставленных к покоям больного гнома. Кили остановился и нехотя развернулся, собираясь возвращаться в сад.
Когда он отвернулся, его кто-то окликнул. Кили обернулся и в последний момент поймал брошенное яблоко, фыркнув от неожиданности. В дверном проеме стоял Фили, пристально глядя на брата. Пару мгновений он сверлил Кили глазами, после чего, не сказав ни слова, закрыл дверь.
Кили сжал яблоко в руках.
Слабое, нежное не чувство, но предчувствие надежды освободило улыбку. Кили развернулся и, откусив сочный плод, бодрым шагом направился на улицу. Что-то неуловимо изменилось, менялось прямо в эти минуты.
7.1«Позови меня древними рунами
На прозрачной странице утренних снов.
Позови меня звонкими струнами
И сплетеньем забытых, но истинных слов.
Пусть не позволит проклятье нам встретиться снова,
Тайну души потревожит крылатое слово.
Северный ветер возьмет перед вечностью страх,
Если рожденный огонь доживет до утра.
Позови меня, брат! Позови меня, брат!
Разбуди меня утренним холодом.
Я узнаю тебя через тысячу прожитых лет.
Позови меня брошенным золотом.
Мы вернемся на север, иного пути просто нет».
-Тэм Гринхилл, «Позови меня, брат».
7.1.
Разбив накануне вечером одного эльфа в импровизированном состязании по стрельбе и заключив ничью со вторым, Кили крепко спал, уткнувшись лицом в подушку. Окрыленный вчерашней надеждой, он все-таки сходил вечером к тому дворику, куда звал его Линдир, чтобы хоть одним глазом поглядеть на лучших стрелков Ривенделла. Наверное, Линдир все же схитрил, потому что как бы Кили не гордился своей меткостью, он не верил, что лучшие лучники могли так ошибаться. Но, чтобы там не придумал этот хитроглазый эльф, Кили вернулся к себе поздно и был совершенно доволен.
Уже давно встало солнце и блеклыми лучами светило в окно сквозь серое небо, но Кили только отворачивался от него и снова проваливался в сладкий спокойный сон. Наверное, проспал он слишком долго, потому что в какой-то момент услышал, что кто-то вошел в комнату, вероятно, чтобы разбудить. Кили пошевелился и приготовился к резким звукам голоса, которые вот-вот резанут слух. Было так тепло и уютно, что просыпаться он не хотел.
Но прошло время, а никто не произнес ни слова. Кили нахмурился сквозь сон. Присутствие кого-то в комнате было обстоятельством, ощутимо портящим ласковое утро. Кили нехотя разлепил веки и сонным взглядом глянул поверх барханов одеяла. Сердце подпрыгнуло от испуга, глаза распахнулись: у дверей стоял Фили.
Кили дернулся и приподнялся на руках. Он сморгнул, чтобы убедиться, что брат ему не причудился, но Фили никуда не делся. Он не растаял и не исчез, четкий, словно вытесненное клеймо на стали, молчаливый, будто каменная статуя. Никогда еще он сам не приходил сюда.
Застигнутый врасплох Кили просто таращился на брата и не знал, что делать. Фили глядел на него строго и пристально, будто хотел отчитать за неведомые грехи. Они одновременно вздохнули, будто желая что-то сказать.
-Ты… - и Фили как-то покачнулся, словно собираясь уйти.
Кили поспешно сел, убирая волосы с лица:
-Постой! – Он встал с кровати, стараясь не делать резких движений. Все внутри было натянуто, как тетива – Кили боялся все испортить неловким движением. Он не моргая смотрел на брата.
Сердце отсчитало пару ударов, прежде чем Фили отвел взгляд и посмотрел на голую грудь брата. Его лицо изменилось, и воздух дрогнул. Кили испуганно опустил глаза, словно забыв, что тело еще заживало после ожогов и ран. Невидимая тетива лопнула. Он вскинул голову и увидел, как Фили разворачивается и открывает дверь.
-Проклятье! – Выругался Кили и рванул за братом. Тот уже широкими шагами шел по коридору. – Стой!
Кили догнал его, вцепился в плечи, словно стараясь ухватиться за то мгновение, когда в глазах Фили было что-то, так похожее на сомнение в собственной болезни.
-Посмотри на меня! – Кили горячо заговорил, стараясь снова встретиться глазами с братом и вернуть его. Фили не оттолкнул его, но отвернул голову в сторону и стиснул челюсти, словно прикосновение было болезненным. – Посмотри! Разве это все не означает, что я живой, что я не призрак? Что я из мяса, кожи, крови? Фили! Посмотри на меня! – Но мгновение было утеряно. Фили твердо освободился от рук и, обойдя брата, направился прочь. Кили не мог в это поверить. – Фили! – Брат не обернулся. Кили растеряно смотрел ему в след, глядя как покачиваются широкие плечи при каждом шаге. Вскоре он остался один в холодном коридоре.
Это было похоже на поражение, которое потерпел в самом начале драки. Унизительно и обидно. Кили, как побитая собака, выбрался днем в сад, не зная, куда себя деть. Он с отвращением к собственным шрамам, заставил себя одеться впервые за все это время в теплую куртку, застегнувшись на все застежки. Надвинув капюшон, он прошелся по саду и нашел удобное место в корнях дерева, в которое еще вчера стрелял из лука. Сад был пуст и тих.
Как только такое могло произойти? В тот самый момент, когда все стало налаживаться. Кто только его просил из постели вылезать? Кили бросил на землю все снаряжение брата и уселся на корень, прислонившись к дереву. Как можно было так сглупить и опять все испортить? Кили вытащил из ножен кинжал и стал тщательно его натирать. Весь сад словно таял в сырой дымке. Кили все вспоминался этот пристальный взгляд: он готов был поклясться, что там на самом дне черных зрачков сверкнуло что-то, но тут же погасло. Словно вспугнутая птица, брат снова исчез за пеленой безумия, которыми светились его глаза.
Что особенно расстраивало, так это то совершенное отсутствие догадок – какое из всех слов, сказанных вчера, подействовало? Почему Фили пришел? Что именно заставило его всматриваться в спящее лицо? Ни на один вопрос у Кили не было ответа, и не было никого, кто бы мог помочь ему их отыскать. Кили с остервенением воткнул кинжал обратно в ножны.
-Думаешь, они про нас забыли?
-Что?
-Ужин. Думаешь, они забыли?
Кили вспомнил далекий, словно забытый сон, вечер. Пони мирно фыркали в темноте, надежно привязанные в подлеске. Фили сидел на валуне, задумчиво глядя в ночное небо. Кили небо не интересовало, его беспокоил только отсутствующий ужин.
-Пошлют кого-нибудь, когда будет готово, - ответил Фили устало.
-Может, сходить?
-Сиди.
Кили сложил руки на груди, а потом сердито спросил:
-На что ты там уставился?
Фили ответил не сразу. Он перевел взгляд с черного полотна неба на брата, а потом вдруг спокойно спросил:
-Ты не думал о том, что будет, когда мы доберемся до Одинокой горы?
-Мы убьем дракона, - с готовностью ответил Кили, удивившись вопросу. – Ты что?
Фили промолчал. Он опустил взгляд и нахмурился, словно ответ разочаровал его. Кили вдруг почувствовал какой-то болезненный укол под ребра. Он поднялся и подошел поближе. Пару секунд он просто постоял рядом, а потом тихо спросил, пытливо уставившись на Фили:
-Ты что, струсил?
-Что? – Фили поднял голову и нахмурился еще больше. Вопрос, кажется, задел его. – Конечно, нет.
Кили строго посмотрел на брата, но тот не отвел глаз. То ли лунный свет, то ли отблеск звезд вдруг изменили цвет знакомых глаз, и Кили показалось, что брат смотрит на него чужим взглядом.
-Точно? – Переспросил он, желая убедиться.
-Точно, - недовольно поморщившись, ответил Фили и поднялся с места. Он хотел рукой отстранить брата в сторону, чтобы пройти, но Кили ухватил его за рукав.
-Ладно тебе, не обижайся… - примирительно улыбнувшись, пробормотал он.
-Отпусти. – Кили весело хмыкнул в ответ. – Ты как ребенок.
-Поэтому я из нас двоих помню план похода? – Усмехнулся Кили.
-Да, видимо, поэтому, - как-то невесело ответил Фили и снова потребовал: – Отпусти.
Кили не отпустил, только улыбнулся. Фили дернул рукав, но не смог просто так освободиться. Кили подошел поближе.
-Не лучшее время для этого, - предостерег брат изменившимся тоном, не предполагающим никаких возражений. – Кили.
Кили отпустил его и хмуро проводил взглядом. Когда у брата было плохое настроение, он мог быть очень строгим. Кили помялся в стороне, а потом занял свободное место на камне.
Сидя теперь в саду Ривенделла, Кили не мог похвастать, что теперь, дескать, отлично понимает, к чему Фили задавал этот вопрос. Он отполировал один из двух мечей и готов был поклясться, что в зеркале стали видит тот же отблеск на дне собственных глаз, что сверкнул в ту далекую ночь в глазах Фили. Это была не трусость – не страх так освещал глаза. Это был блеск настороженный, высеченный искрами из осознания настоящего препятствия, стоящего на пути. Кили втянул носом сырой воздух. Что будет?
Или он все же зря так расстроился? Кили преступил ко второму мечу. Ведь если Фили не бросился к нему в объятия, это не значит, что все придется начинать сначала?
…Но Фили так и не выходил в сад – и это беспокоило сильнее всего. Кили снова стиснул зубы со злости, вспомнив свою глупость, которая все испортила – ну почему, почему нельзя было остаться под одеялом? А ведь пару дней назад, грезя о том, как они с братом, стоит тому очнуться, отправятся вдогонку дяде, Кили придумал несколько шуток, чтобы посмеяться, что у него за раз стало шрамов на весь поход, будто у бывалого воина, тогда как Фили мог похвастаться только рассеченным когда-то на тренировке плечом и порезом на колене.
Кили так злился, что не сразу услышал, как его кто-то окликает издалека. Когда он поднял глаза и увидел спешащих к нему по сырой траве Линдира и эльфийку-знахарку, сердце сразу подсказало, что в это пасмурное утро случилось что-то страшное.
Терпеть уже не было сил.
Полотно мироздания истрепалось до того, что он перестал различать, где сны, полные беспокойных образов, а где вспыхивает болью раскаленная реальность. Дни сменялись днями, годы – веками, вытягивая нити из гобелена выцветающей жизни.
Фили больше не мог отличить, где он видел брата во снах, а где его сменял полыхающий образ жестокой вселенной. Он перестал ориентироваться в этом месте, теряя связь со всем, что его окружало. Его медленно убивали, заставляя захлебываться в собственном бессилии.
Образы жгли глаза, темнота сгущалась, чтобы потом вспыхнуть с новой силой. Он не мог вспомнить, что творилось вчера, но всегда знал, что завтрашний день будет похож на предыдущий.
В каком-то из снов он видел брата слишком четко, будто все происходило наяву. Можно было разглядеть лохматые волосы, стянутые на затылке и вены на шее, когда он оказывался рядом, будто прибиваемый неуловимым течением пространства.
Фили видел вены на шее, синяки на руках, а в какой-то момент его руки обожгло прикосновением.
Как хотелось Фили снова отпустить себя и снова гореть, лишь бы можно было коснуться тени хоть кончиком пальцев. Это желание росло в груди с каждым днем, и уже мешало дышать. По ночам Фили чудилось, что что-то неведомое крадется к нему из мрака, подбирается все ближе, липким ужасом просачивается под одеяло и вот-вот снова окажется рядом таким желанным и любимым образом. Душу терзали и днем – голоса, воспоминания, прикосновения. Каждое напоминание мира о том, что Фили еще тут, еще не исчез в пустоте, отдавалось мучительной болью. Это правда: его не оставят в покое. Обнаруживая себя где-то, где рядом полыхал ярким пламенем любимый образ, Фили стискивал зубы, чтобы не начать умолять о милосердии.
Фили смутно помнил, как и когда на его руках оказались глубокие аккуратные порезы. Но чем чаще он смотрел на них, тем яснее понимал, что выхода другого быть не может. Его удерживают в жерле вулкана. Даже во сне не приходит спокойствие. Если это продлиться еще дольше, он покроет себя вечным позором предательства…
В лихорадочных сновидениях он уже желал сдаться. Ведь однажды он уже продался, один раз поддался огню. Так что могло его удерживать теперь, когда он сам уже обратился в пепел?
Сквозь гул пожара доносился знакомый голос, и Фили, на свою беду кинув короткий взгляд в сторону, вдруг увидел изгиб шеи. И тогда голос стал громче, четче и вот уже можно было разобрать слова. Каждое из них пробиралось под кожу. «Ты даже не пытаешься услышать меня!» - Фили хотел бы не слышать. Но голос звучал все явственнее, все громче и отчетливее, так, как звучал у брата очень редко. Такой голос, полный негодования – голос, напоминающий не только о хорошем, но и о том, что было и плохое, – разбередил боль и тоску. Такой голос подделать было невозможно – невозможно жестоко.
Терпеть уже не было сил.
Фили чувствовал, как он слабеет и как уже готов сдаться. Образ был так знаком и так похож, что нужно было сделать только шаг, чтобы поверить в его истинность.
Проснувшись поутру в каком-то бреду, Фили обнаружил себя уже глядящим в лицо напротив. Стоило всего лишь признаться себе в том, что ты отрицаешь все, чем гордился – силой воли и выдержкой, забываешь все, чего стыдился – что не уберег, не защитил. Признаться – и получить все, о чем мечтал. Все, что было нужно.
Но он опомнился. Посреди огня холодной молнией сверкнули воспоминания, в которых он терял брата, и ничего не мог сделать, когда того жгли, резали и медленно убивали. Лицо Торина, крики брата, вонь, бессилие, визгливый смех и кровь на деревянном помосте. Фили, испугавшись себя самого, развернулся и погнал себя прочь, как можно дальше.
Он стыдился себя. Вдруг осознав себя ничтожно слабым, он понял, что выбора уже не остается. Он не сможет жить с этим, не сможет согласиться на сделку, переступив через свою вину.
Нужно было бежать отсюда, из этого места. Необходимо было закончить начатое и не оборачиваться, не искать способов укрыться от собственных ошибок, от своей вины. Неимоверным усилием воли Фили заставил голову работать, заставляя искать выход. Чуть не сорвавшись снова, будучи так близко от края, от постыдного предательства, он вдруг среди круговорота мыслей и идей, вдруг ясно осознал, что больше не смеет ошибаться. У него не хватит сил ни на один лишний день. Фили, превозмогая слабость и дурноту, решил сделать последнюю попытку. На нее он собирался потратить все свои оставшиеся силы и либо вырваться из этого пожара, либо навсегда перестать быть собой.
Он, уже давно такой покорный и спокойный, просто обманул знахарку, ничего не заподозрившую.
-Я говорил вам не оставлять его ни на минуту, - Кили больно стиснул виски и закрыл глаза, вдруг ощутив чудовищную головную боль. – Я говорил вам…
-Мне так жаль. Он попросил меня выйти, чтобы переодеться. Я совсем не думала…
-Я говорил вам! – Сорвался он на крик и распахнул глаза, готовый испепелить глупую эльфийку взглядом.
-Не нужно поддаваться панике, - серьезно проговорил Линдир. – Послушай, он не мог никуда деться. В конце концов, ты сам вчера сказал, что твой брат пошел на поправку. Нужно поискать его.
Кили с болью в голосе прохрипел:
-Это было вчера вечером, а не сегодня утром. Ему стало хуже. – Он сам не заметил, как уже обошел обоих эльфов и в какой-то растерянности медлит, не зная, куда идти.
-Кили, - Линдир впервые назвал его по имени. – Он не мог далеко уйти. Ищите у дома, а я поспешу предупредить всех, кого найду. Он не сможет выйти за границы Ривенделла.
Они искали его повсюду. Но, как это было не странно, найти в Ривенделле одного гнома оказалось намного сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Кили казалось, что чем дольше он бегает по дворам и аллеям, тем дальше оказывается от брата. Решил ли Фили сделать что-нибудь с собой снова? Или он выбирался из Ривенделла, и нужно было искать его у выходов из этого проклятого заповедника? Кили никогда в жизни, никогда не ощущал себя настолько беспомощным – ни в детстве, ни даже в городе гоблинов. Он словно топтался на месте, хотя беспорядочно пересекал пространство города, словно медленно тонул в этом спокойном равнодушном к его беде болоте. Иногда ему казалось, что он вот-вот найдет Фили и всей погоне придет конец, но тот словно провалился сквозь землю. Все поиски были тщетны.
-Не мог он уйти? - Кили нервно переминался на месте. Они уже обыскали все возможные дворы, сады, аллеи, беседки. Линдир, стоит отметить его участливость, помогал в поисках на равных со всеми. – Если Фили вдруг задумает уйти, он это сделает, вы не знаете его.
Линдир был серьезен и не улыбался. В глазах его было сочувствие. Поиски еще не закончились: эльфы продолжали искать гнома повсюду, не забывая заглядывать на деревья в садах, не пропуская ни одну арку, ни одну нишу в каменных коридорах.
-За то время, пока мы его ищем, он бы сумел только выйти из города… Но не думаю, что ему это удалось, я предупредил стражу. Только если с восточных ворот, там есть небольшая калитка.
Кили вскинул на него испуганный взгляд.
-Но откуда ему о ней знать, верно? – Линдир вскинул брови.
Кили обречено спрятал лицо в ладони на какое-то мгновение, потом убрал руки, нервно потер их и в отчаянье уставился в пустоту.
Казалось, что поиски длились уже целую вечность, хотя прошло меньше часа. Кили совсем не к месту снова вспомнил ту историю со своим побегом. А что если Фили вернется сам к вечеру? А что если все само собой как-нибудь исправиться и нужно только подождать?
Кили выругался, не посчитавшись с присутствием Линдира. Где теперь его искать? Кили никому не сказал, что произошло с утра, потому что каким-то шестым чувством уже ощущал, что именно это утреннее происшествие сдвинуло чашу весов не в его пользу. Одно утро поставило на самый край все, чего Кили добился… Все в момент обесценилось – и прогулки брата, и его редкие ответы, и взгляды.
-Это я виноват, - твердо произнес Кили. Линдир хотел было что-то возразить, но он развернулся и побрел вперед, к озерам, где уже был дважды.
-Кили!
-Что? – Кили устало обернулся. Он не хотел слышать никаких слов. Они только раздражали. За ними скрывались несуществующие в этот момент вещи, дразнящие своим значением, бесполезной тенью реальности.
-Кажется, - Линдир смотрел куда-то вверх и вправо. – Кажется, я его нашел.
Зрение эльфа и острый глаз стрелка могли различить крошечную фигуру, медленно, будто муравей, взбирающуюся по горной тропе ведущей куда-то за водопады, наверх, к самой вершине. Пару секунд они напряженно всматривались в движение.
-Иди через восточные ворота, - не отрывая взгляда от точки вдали, сказал Линдир. – Так ты сможешь его нагнать.
Кили потребовалась только одна секунда, чтобы сорваться с места.
7.2Когда он выбрался из Ривендела и бросился вверх по крутой тропинке, серой безжизненной лентой взвивающейся вверх по скале, Фили можно было различить только по белой рубашке. Он ушел без куртки и ничего не взял с собой, покинув сонный Ривенделл в том, в чем был. Кили хватило сообразительности, чтобы сразу не выкрикнуть имя – пока Фили не знал, что за ним гонятся, он будет идти спокойным шагом. Кили бросился по тропе, молясь, чтобы брат не обернулся и не заметил преследования. Что он вздумал? Куда только собрался? Ведь даже оружие осталось в саду – один меч так и не почищен.
Кили голодным волком гнался за братом, очень ясно ощущая, что осталось немного, но не до вершины – он вдруг понял, что финал близится со скоростью, намного превышающую скорость подъема отчаянного гнома вверх по сужающейся горной тропе. Уже кололо в боку, одежда прилипла к мокрой от пота спине. Расстояние между ним и Фили медленно, но неумолимо сокращалось. Тропа уже не была гладкой и легкой, приходилось цепляться руками за острые камни, смотреть под ноги, чтобы не сорваться.
Кили увидел, что брат остановился. Позволив себе помедлить пару мгновений и тяжело, хрипло дыша, Кили огляделся. Они были уже высоко, но до разлома, через который можно было выбраться за границы Ривенделла, было далеко. В горле стоял ком, который никак не удавалось сглотнуть. Нежданная гонка отнимала силы так стремительно, что Кили вдруг понял, действительно, понял, как ему досталось совсем недавно.
Он хотел было толкнуть себя дальше, как вдруг оторопел: Фили сошел с тропы и двинулся по острым выступам влево, куда-то в сторону. Кили отчаянно застонал, не позволяя признаться себе, что уже понял, что именно задумал его безумный брат.
Он снова бросился вперед, уже не так аккуратно, уже не стараясь двигаться осторожно. Теперь Кили был готов поклясться, что гонится не он, а гонятся за ним – уже клацают за спиной острые клыки ужаса, уже вот-вот сомкнуться челюсти безвыходного кошмара. Он оступился и чуть не упал, уцепившись в последний момент за камень. Он уже сбил себе пальцы, хватаясь не глядя за острые выступы, но теперь боль пронзила ногу. Кили остервенело зарычал сквозь зубы и бросил взгляд наверх. Набрав в рвущиеся легкие воздуха, он громко крикнул:
-Фили!
Брат, пробирающийся куда-то к плоскому небольшому выступу, над котором можно было различить взволнованно порхающих птиц, обернулся. Кили, изогнув шею, пару секунд смотрел на небольшую фигурку вдали, после чего, не дожидаясь ответа, из последних сил кинулся наверх.
Преодолев последнее расстояние, будто в бреду, задыхаясь от бега, он добрался до того места, где Фили сошел с тропы. Брат был уже у самого выступа. Отсюда уже был слышен возмущенный клекот испуганных птиц, пытающихся отогнать непрошеных гостей подальше от гнезд. Кили коротко посмотрел себе под ноги, а потом, понадеявшись на везение и чудо, он, почти не задумываясь, куда ступает, бросился к Фили. Весь страх собрался у горла, но он не боялся упасть. Ужас стучал кровью в ушах, но вызвало его только то, что он мог не успеть. Кили слишком отчетливо понимал, что он, действительно, может просто опоздать – на мгновение, на пару секунд, на одно слово.
Кили ступил на выступ, взмокший и обессиленный. Согнувшись пополам, Кили пытался вздохнуть. Брат оказался на краю, и Кили почудилось, что уже все кончено. Он вздрогнул, как от неожиданного шума. Неведомо откуда взялись силы на громкий выкрик, разодравший сухое горло:
-Фили! Стой!
Брат стоял к нему спиной, глядя вниз. Когда Кили крикнул, он медленно обернулся. Кили, все еще не разогнувшись, посмотрел в серое лицо. Ему показалось, что сердце сейчас остановится, парализованное пронзительным взглядом.
Кили поморщился, сглотнул и попытался выпрямиться:
-Отойди от края.
Фили, казалось, его не слышит. Он с болью смотрел на младшего брата, чуть наклонив голову. Кили показалось, что этим взглядом можно было бы раскрошить равнодушные скалы.
-Отойди от края, - повторил он. И еще раз, повысив голос: - Отойди от края, пожалуйста, Фили!
Кили все еще задыхался, но теперь казалось, что не от бега его легкие отказывались дышать, а воздух просто пропал или его недостаточно. На нетвердых ногах он сделал пару шагов к брату, борясь с желанием ухватить его и постараться оттащить от опасного надлома. Фили отвернулся обратно к бездне.
-Пожалуйста. – Повторил Кили, а потом с отчаяньем крикнул: - Фили! Посмотри на меня! Посмотри!
Фили помедлил, но словно не удержавшись, бросил пронзительный взгляд через плечо. Кили ухватился за этот шанс.
Как отхлынувшая волна, прошла дрожь, и осталось только отчаянье. Какими путями, чьим промыслом они оказались здесь, на самом краю ночного кошмара?
-Почему ты сюда пришел? – Простонал Кили. – Ты ведь знаешь, что я – твой брат. Пожалуйста, давай уйдем отсюда…
-Не подходи, - глухо отозвался Фили, отводя взгляд и устремляя синие глаза куда-то в безликую даль. – И не останавливай меня. Это единственный выход.
Кили лихорадочно искал слова, уносимые злым ветром в серое небо. Он пытался найти хоть какое-нибудь слово в ответе брата, за которое можно было ухватиться.
- Это не единственный выход! – Не моргая, откликнулся он. – Я найду другой! Честно, найду! – Он не выдержал и протянул руку к брату: - Сейчас отойди от края, ладно?
Фили сжал зубы и закрыл глаза, а потом неожиданно зло выкрикнул:
-Другого выхода нет! – Полный отчаянья взгляд уперся куда-то чуть левее Кили. – Иначе я не смогу!
Крик будто обжег. Кили сорвал с головы капюшон, до которого не было дела во время подъема. От напряжения глаза слезились, но Кили боялся лишний раз моргнуть, лишний раз закрыть глаза.
-Я тоже не смогу! – Так же зло закричал он в ответ. – Я не смогу без тебя! Мне что, прыгать следом?! Ты этого хочешь?!
Ледяной ветер царапал лицо, трепал волосы. Холод и серая безысходность скал сжимались вокруг неразрывным кольцом, словно ядовитая змея.
-Ты уже мертв!
Кили от злости и нетерпения сорвался с места, сделав шаг назад, потом опять развернулся и сквозь слезы прокричал:
-Я не знаю таких слов, которые тебя убедят! Меня не учили так говорить! Как мне доказать тебе, что я жив?!
Фили тяжело посмотрел на него, как будто вернувшись в далекое сегодняшнее утро. Прохлада коридора, молчаливые статуи в нишах обернулись ледяным ветром и шрамами скал.
Фили не ответил. Он покачнулся, собираясь отвернуться обратно, и Кили в ужасе дернулся вперед и, сам не зная, что делает, прокричал:
-Я не разрешаю тебе!
Фили замер, можно было различить немой вопрос в его глазах. Кили сморгнул.
-Я запрещаю тебе. Ты… Ты совершаешь ошибку. Это все не так.
-Ты не можешь запретить мне, - бесцветно сообщил Фили. А потом добавил обреченно: – Это мой долг.
-Твой долг – быть рядом со мной! – Кили лихорадочно, как утопающий хватается за каждую травинку, хватался за обрывки мыслей. – Это я должен делать глупости! Я должен там стоять! Я должен ошибаться! – Кили указал на край скалы. – Это мое место. А ты – ты должен останавливать меня! Ты должен удерживать меня от таких… Таких вещей. Ты ведь умнее и старше, ты должен быть тут! – Он указал себе под ноги. – Я… - у Кили перехватило горло. – Я не хочу сейчас умирать.
Лицо Фили исказила мука, он прерывисто вздохнул, но Кили не дал ему ничего сказать:
-Я выжил там, и я не хочу умирать сейчас! Не заставляй меня прыгать отсюда! Пожалуйста!
-Я не… - Фили сглотнул и вдруг ответил тоном, таким похожим на свой обычный: - Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Прости меня. Я не могу иначе.
-Нет! – Воскликнул Кили. – Нет! – Повторил он и помотал головой. – Я не смогу без тебя. – Кили прекрасно понимал, что если брат сейчас сорвется и раствориться в этой серости неба и скал, он будет страдать так же, как сейчас страдает Фили, вскоре разум так же откажет ему и когда-нибудь он так же окажется здесь, на таком же остром обрыве. – Я не смогу без тебя! Не смогу! Я не хочу!
Все повторяется. Одни и те же сюжеты повторяются по кругу, разыгрываются раз за разом. Натянутая струна самого края скалы, как натянутая грань веревки, врезавшейся в кожу. Гул ветра и клекот птиц, как стон и визгливый хохот. Как суметь удержать здесь, по эту сторону границы? По какой неведомой дороге они добрались до этой черты? Опять у черты, словно жизнь упрямо требовала повторений, насмехалась и скалила желтые клыки жестоких совпадений. Кристальные капли напрасных слов еще дрожат в воздухе, когда брат отвечает:
-Тогда ты должен меня понять.
Кили открыл рот, но слова просто не приходили в голову. Он часто дышал, вдруг став жадным – ему не хватало ни воздуха, ни времени, ни места на узком выступе. Серое небо вдруг оказалось слишком низко, оно затопило всю скалу.
Фили отвернулся. Кили уперся взглядом в его затылок. Он отчетливо видел плечи, вздувающуюся на спине рубашку, небрежно убранные назад волосы, потерявшие за эти дни блеск. Одно мгновение разделяло миф и реальность. Кили тонул.
-Ты говоришь со мной не как с призраком! – Выкрикнул он мысль, молнией ударившую в голову.
Фили не шевелился. Кили, все еще глядя в светловолосый затылок, облизал пересохшие губы. Нужно было говорить. Каждое слово удерживало Фили на секунду дольше.
-Ты ведь не хочешь этого, правда? – С болью проговорил Кили. У него дрожали руки. – Иначе ты бы уже… Слушай, я не знаю, что делать. Я же кричу на тебя уже столько дней, но ты просто не слышишь меня. Это все не сон, я тут, ты тут. А сейчас мы на проклятом обрыве. Я жив. Пожалуйста, поверь мне.
-Поверить тебе? – Фили был так измотан, что, казалось, его качает каждый порыв ветра. В его глазах подрагивали слезы. Он помолчал, стараясь взять себя в руки и тихо, не своим голосом ответил: – Кили никогда бы так не сказал.
И все дрогнуло, и уши заполнил злорадный вой ветра. Кили схватился за голову, теряя взгляд брата – Фили сделал шаг к пропасти. Еще мгновение – и все кончится.
-Он говорил так однажды! – Выкрикнул Кили сипло. Голова кружилась, в ней словно переворачивалось все, что он когда-либо знал. Рушились самые основы избитой души, в черную бездну ужаса проваливались уверенность, гордость, выдержка, мужество. – Кили говорил так однажды!
Фили замер. Земля уходила у Кили из-под ног.
-Говорил, вспомни! Я говорил! Давно! – Кили попытался сглотнуть, но он не сумел бы даже моргнуть сейчас. – Очень давно! Когда мы… - Кили пытался найти слова, но это было слишком трудно. Он никогда не отличался красноречием, не в пример своему брату. – Когда все началось!
Фили не повернулся, он только немного повел головой, как опасный зверь, услышавший добычу в зарослях.
-Это было давно, - повторил Кили. – Когда… Когда все случилось в первый раз. Когда мы с тобой…
Фили обессиленно запрокинул голову, будто собираясь завыть, поэтому Кили поспешно вскинул руки, не собираясь говорить того, что брат не хочет слышать:
-И ты… Ты стал винить себя! Ты решил, что случилось что-то плохое! – Казалось, прошло несколько веков, прежде чем Фили выпрямился, словно что-то вспомнив. – Я никогда раньше и никогда позже не видел тебя таким! Ты случайно поранил меня, а потом прятался, как вор, и... Я долго искал тебя. – Кили помнил все в мельчайших подробностях, но голос и дыхание изменяли ему, постоянно прерывая речь. Он постарался не тратить силы на крик. – Потом нашел. Я нашел тебя и просил, чтобы ты перестал себя так вести… Ты был так… - У Кили перехватило горло, он покусал губы, а потом, отвернувшись, продолжил: - Просил тебя, чтобы ты не прятался. И что все хорошо и я не злюсь… А ты ответил, что я просто жалею тебя, что ты не нуждаешься в жалости и никогда больше не сделаешь ничего такого, ничего плохого. – Кили сморгнул слезы. У него не было сил повернуть голову и снова смотреть в затылок. – Тогда я сказал, что мне не важно, что ты там себе возомнил… Мне хочется быть с тобой – всегда и повсюду. Быть твоей кровью. Я сказал, что ты нужен мне. У меня больше никого нет, и я больше не хочу никого. И не захочу никогда. Мне нужен только весь ты. – Он помолчал, пытаясь вздохнуть. – Весь ты. Потому что… Потому что если нет, то это как жить вполсилы. Будто добровольно отказаться от себя самого. Без тебя я буду уже не я, а неумелая мертвая копия. Это единственный способ для меня чувствовать себя целым – быть с тобой. Полностью с тобою… Ты молча слушал, будто… Будто я говорил глупости. Будто я утешаю тебя… И должен злиться. Но я… Но я простил тебя сразу же. И всегда прощу. Я прощаю тебя за все, слышишь? – Голос пропал на пару мгновений. Кили собрал последние силы и произнес: - И тогда я попросил тебя: пожалуйста, поверь мне.
Кили замолчал. У него кончилось дыхание, кончились силы и кончились слова. Он полностью истончился, все внутри осыпалось осколками в ледяной омут. Кили неловко вытер лицо, мокрое от слез. Ему чудилось, что все сказанное было уже не борьбой, но прощанием. Он был уверен, что все закончится уже сейчас, стоит вздохнуть. Нужно было посмотреть, нужно было поднять глаза.
Ценой неимоверных усилий Кили переборол себя – и столкнулся взглядом с синими глазами.
Фили стоял к нему лицом, спиной к обрыву. Сердце сбивчиво отсчитало пару ударов.
Откуда-то издалека донеслось:
-Кили.
Кили не понял, что произошло. Брат помедлил, вдруг сделал два уверенных шага в его сторону, удаляясь от опасного края и словно желая разобраться в чем-то, но через мгновение остановился, ошарашенно моргнул, глядя куда-то вниз, покачнулся, вскинул взгляд на Кили – и вдруг рухнул без чувств.
…Так просто дышать. Так просто, ровно и бесхитростно стучит сердце. Так просто открыть глаза. Так тихо.
Не понимая, где находится, Фили нашел глазами родное лицо. Он лежал, голова покоилась на коленях брата, спину холодил камень. Кили, ссутулившись сидел рядом, нависая темной фигурой и закрывая часть белого неба. Его руки держали Фили за плечи. Взгляд был обращен куда-то в сторону. Фили, открыв глаза, какое-то время наблюдал за братом снизу вверх, не желая привлекать внимание. В голове так пусто. Ветер холодит кожу, унося прочь все, что стучало в висках совсем недавно и так давно.
-Ты что, плачешь? – Спросил, нахмурившись, Фили, различив на ресницах брата сырые капли.
Кили вздрогнул и повернулся. Он помолчал, как будто подыскивая ответ.
-Нет, - наконец, сообщил он.
Фили не поверил. Он вздохнул полной грудью. На душе было так тихо и спокойно, словно он долго спал после тяжелого дня. Глядя в сырые темные глаза, словно огни звезд поблескивающие над головой, Фили честно признался:
-Я рад тебя видеть. Даже в соплях.
-Да не плачу я! – Кили сердито утер лицо.
Фили усмехнулся краем губ. Потоки свежего воздуха покачивали его, будто на волнах. Доверяя внутреннему голосу, звучавшему где-то под самым сердцем, Фили нашел холодную руку брата у себя на плече и крепко сжал.
-Так… - Кили помолчал. – Так, что? Как ты себя… Как ты себя чувствуешь?
Всколыхнулось прозрачное море, волны качнулись у самого горла. Фили все еще крепко сжимал ледяную руку брата. Кили смотрел на него таким тихим, подавленным взглядом, что, казалось, выжженные круги зрачков вот-вот отравят чистый океан, разливший в душе у Фили. Но это не произошло. Фили тихо произнес, не жалея ни об одном звуке:
-Хорошо.
Кили болезненно поморщился, отводя на пару секунд поддернутые влагой глаза, а потом, усмехнулся. Прошла пара секунд, прежде чем Кили зажал себе свободной рукой рот и какое-то время сидел так, борясь с самим собою. Фили чувствовал, как брат содрогнулся от напряжения, не позволяя себе пытаться выразить все то, для чего поэты еще не придумали слов. Он зажмурился, а потом через пару секунд, наконец, вымученно выдохнул. Фили не посмел отвести глаз.
Кили убрал руку от лица. Он облегченно ссутулился и посмотрел в лицо брата. Фили мог различить в потемневших глазах тихую, еще не распустившуюся радость. Они молчали, глядя друг на друга. Коварное, переменчивое время будто устало играть с ними и покинуло этот обрыв.
-Я не потащу тебя вниз, - сообщил, наконец, Кили с улыбкой. От того, что он улыбался, у Фили что-то сладко заныло под самым сердцем.
-Мне так жаль.
Кили втянул носом воздух и пару раз кивнул, глядя куда-то в сторону.
-Хорошо, - просто ответил он.
Фили всматривался в такое знакомое лицо, словно желая насладиться ясностью. Воздух был таким прозрачным, а взгляд таким чистым, будто мир был выстроен кем-то из тонкого хрусталя. Сквозь ясный воздух можно было рассмотреть каждую черточку на лице. Фили не хотел ничего делать, ничего решать, ни о чем думать – только лежать на этом прозрачном воздухе и, замерев, всматриваться, всматриваться...
Жизнь не просто вернулась к нему – она вновь произросла из самого центра его существа. Корни ее никому так и не удалось загубить, она оказалась намного сильнее, чем можно было подумать. Она собирала силы, копила сок, крепче цеплялась корнями, чтобы расползтись теперь вьюнком по всей груди, вырваться наружу светом и теплом.
-Фили…
-М?
-Пожалуйста, пойдем. – Брат потер левый глаз, а потом добавил: – Я очень устал.
-Да.
Лицо над ним было серым, только на дне стынущих усталостью глаз поблескивал нежный, слабый огонек. Древо, выросшее на пепелище, было напоено горькими слезами. Фили чувствовал, как пальцы, накрытые его ладонью, отогреваются и отрывисто, слабо, но ласково проводят по грубой коже самыми кончиками. Фили чувствовал камень под спиной, чувствовал чужую руку в своей, слышал тяжелое дыхание, видел близкое сияющее белизной небо, видел сырые капли на глазах. Как выразить словами все то, что можно было бы сказать? Он еще подумает над этим. У него будет время подумать.
Фили поднялся и расправил плечи. Обрыв обдували потоки торжествующего ветра, заигрывающие с волосами, дергающие рубашку, хлопающие тканью. Все пребывало в движении, в спокойном, упорядоченном взаимодействии. Фили посмотрел на сидящего брата. Сутулый, осунувшийся, полностью измотанный, Кили смотрел на брата снизу вверх, но никогда раньше нельзя было различить в его глазах той спокойной стальной уверенности, так отчетливо проступившей теперь. Фили протянул ему руку и помог подняться.
Горячее сердце забилось быстрее: все исправилось, излечилось, ожило. Ветер срывал прочь с обрыва песчинки, не успевшие стать скалой. Вместе с ними в небо, спустившееся к самой земле, уносились прочь пепел и зола.
ЭпилогВ голове звучат отголоски эльфийской песни. Пара нот, трепетание струн, несколько ласковых строчек. Как хорошо, что эльфы умеют сочинять песни и петь. Музыка, будто тонкая игла, скользила по трещинам ткани, сплетая нити одну с другой, с третьей, четвертой – пока лоскут за лоскутом не сошлись фрагменты всего рисунка. У Фили все еще в голове было мутно, как после долгого сна, но так славно было просто стоять у подоконника и смотреть в ночной прохладный сад – пусть и нужно было отдыхать.
Страшный, словно лесной, пожар вины стих. Фили чувствовал, как ночная прохлада уносит прочь даже запах гари – все растворялось, таяло в абсолютном покое.
Быть всегда вместе. Когда проживаешь одну жизнь на двоих, нужно знать – препятствия будут тоже на двоих. Все будет повторяться, упрямо стараться сбить вас с ног. Ничто не исчезнет, круговорот только ускорит свой бег. Фили выдохнул дым в окно.
Он спокойно глядел в окно, слушая песни соловья, и совершенно ясно знал, что за спиной – в барханах одеяла зарылся его Кили. От этой ясности было так радостно на душе, что Фили время от времени улыбался синеве ночи, словно делясь с ней своим удивлением. Он мало думал о том, что именно происходило у него в голове все эти дни. Странно, но эта часть памяти словно специально оставалась затемненной, полной обрывочных мыслей и снов. По правде говоря, Фили и не слишком хотел вспоминать то, что думал. Он знал – и этого было достаточно.
Когда Кили спросил его: «Ты что, ничего не помнишь?», он честно ответил, что помнит почти все… По крайней мере то, что стоит помнить. Отчего-то этот серьезный, совсем немного напоминающий Торина, взгляд не позволил Фили соврать. Или не взгляд был тому виной, а что-то в нем, в исправленном, новом Фили. А может, и не в нем вовсе. Гобелен мироздания, чем дальше отойдешь, тем яснее становится.
Так в чем же смысл этого сада, этого поющего соловья и клочков дыма, лениво уползающих в спокойную синеву? Если у всего этого был смысл, то как найти его теперь, в переплетении тугих ниток?
-Фили? – Раздался из-за спины обеспокоенный голос.
-Я тут.
Рядом, опершись о подоконник, встал сонный брат, укутанный в покрывало.
-Ты что? – Спросил он, потирая глаза.
-Просто не спалось.
Кили уставился в окно. Сонный, еще не отдохнувший, он больше был похож на Кили, который… Хотя, конечно, это он, все тот же. Фили, не поворачивая головы, покосился на брата. Они не сказали друг другу и десяти слов с тех пор, как спустились с обрыва, но это не пугало. Все, что было – уже прозвучало или никогда не прозвучит, потому что высказать такое невозможно.
Высказать то, как Фили благодарен, то, как ровно стучит его сердце, то, как он видит этот новый стальной блеск в глазах… Пусть все это останется там, пусть покачивается подсердечными волнами и остается таким же невыразимым.
Осталось только одно важное дело.
-Кили… - Вдруг проговорил Фили, поворачиваясь, но тут же теряя большую часть уверенности, встречаясь глазами с этим взглядом. – Можно мне…? – Он неуверенно коснулся покрывала на плече брата.
-Что?
Фили посмотрел брату в глаза. Тот все понял и скинул с плеч ткань.
В синем свете заживающие раны казались только рисунками. Фили посмотрел на каждый шрам, запоминая его навсегда. Кили терпеливо ждал. Наконец, взгляд скользнул выше и встретился со спокойными черными глазами.
-Все?
Фили немного помолчал, облизав пересохшие губы и потом кивнул. Теперь точно – все. Все обрело свои места.
-Да.
За все это, за каждую борозду на теле, за каждый след – за все прощает. За каждое молчание одаривает этим пристальным взглядом – похожим на взгляд Торина. За все – любит.
Прощает за глупость и гордость, за все, что причинило им столько боли. Воедино собирает разбитую душу, не просит объяснений и слов. Фили медлит, а потом уверенно притягивает его к себе и крепко обнимает, выдыхая тихий благодарный стон в плечо.
-Теперь точно все. Можно идти за Торином.
Руки Кили чуть сжали спину брата.
-Знаешь, нам все равно уже не нагнать его до горы, - задумчиво проговорил он, а потом просто сказал: - Пойдем через день. Хватит с меня гор на этой неделе.
И Фили был рад этому справедливому замечанию.
-
-
30.12.2013 в 03:16